Меч президента

Подпольная коммунистическая номенклатура развязала против свободного предпринимательства настоящий «красный террор». Управляя рэкетирами и наемными убийцами, ядро которых составляли профессионалы, «откомандированные» еще в начале перестройки из структур различных спецслужб, коммунистическое подполье подписывало смертные приговоры с традиционной легкостью и безнаказанностью.

Огромный карательный аппарат, созданный старой системой, модно называемый ныне «правоохранительным», не только демонстративно ничего не делал для раскрытия этих преступлений, прокатившихся по всей стране, но порой и откровенно их покрывал, явно давая понять, что выкованный Лениным «пролетарский» меч все еще находится в надежных руках.

Между тем, «брошенный» на сельское хозяйство Руцкой, хотя у него и не было времени заниматься подобными мелочами в горниле зреющего заговора, все-таки успел нанести удар и по зарождающемуся фермерскому хозяйству, заявив публично, что «введение фермерства на Руси — историческая ошибка», в то время как рабовладельческий колхозный строй — это все, что нужно исконно русскому человеку.

Одновременно с этим, Руцкой на корню зарезал идею создания земельного банка, после чего был с сельского хозяйства снят и остался сам по себе, поскольку президент уже не рисковал давать такому ОТКРОВЕННОМУ ДИВЕРСАНТУ какие-либо поручения.

А именно на президентских поручениях, как известно, конституционно основывалась сама должность вице-президента.

Поручения прекратились, но должность осталась, и Руцкой не проявлял никакой готовности с ней расстаться. Как в известной сказке: кот исчез, а улыбка осталась светиться на дереве.

И все это делалось практически без какого-либо противодействия со стороны президента, мягкость и долготерпение которого, как водится, были приняты за слабость.

Но источники Руцкого, пробравшиеся в ближайшее окружение президента, докладывали ему, что президенту известно очень много, гораздо больше, чем он дает понять не только в редких публичных выступлениях, но и в разговорах со своими сотрудниками, не доверять которым у него, кажется, нет никаких оснований.

В частности, из секретного делопроизводства канцелярии Ельцина, откуда утечка информации шла постоянно, Руцкому был передан документ, предназначенный, если судить по грифу, только для президента. На документе была виза Ельцина. Подписи же не было никакой, и можно было с одинаковой долей вероятности предположить, что он родился в недрах ведомства генерала Баранникова или составлен каким-то анонимным аналитическим центром, финансируемым президентом.

Руцкой склонялся к мысли, что документ составлен на Лубянке, поскольку по своему содержанию он представлял из себя антологию его поступков и изречений за последние несколько месяцев, включая доверительные беседы с некоторыми людьми без свидетелей, порой даже в саунах. В частности, приводилась его фраза, сказанная в подпитии одному командующему военным округом в Сибири о том, что президента «давно нужно держать в клетке в зоопарке и показывать детям в качестве олицетворения демократии».

В конце документа президенту давались довольно расплывчатые рекомендации, выдержанные в духе общих фраз: «проявить твердость в принятии трудных решений во имя прогресса при следовании по пути реформ». Слог выдавал какую-то мощную казенную контору, воспитанную на партийной фразеологии и с трудом подбирающую слова, соответствующие нынешнему курсу властей. Курс, судя по всему, мало беспокоил составителей документа. При всех властях и курсах они занимались слежкой за конкретными персонами.

С одной стороны, конечно, было не по себе, что вся твоя деятельность находится «под колпаком» у президента и что «чекисты», по своей традиции, по-лакейски семенят за власть держащими, но, с другой стороны, эта бумага явно подбивала президента на действия, а именно его действий и ждали заговорщики, чтобы, заманив Ельцина в конституционно-законодательный капкан, там его и прихлопнуть.

В марте, когда президент совершил маневр, достойный самого хитрого византийского императора, — прочитал указ, не написав его, — начался великий переполох. Мало тех, кто тогда понял, что Ельцину нужен был взрыв, вспышка от которого осветила бы многие темные углы и помогла бы найти хотя бы теоретический выход из тупика, а за неимением такового — показать место, где этот тупик можно было взорвать с минимальными потерями для себя и страны.

Глубокой ночью Руцкой в сопровождении председателя Конституционного суда Зорькина приехал на телевидение. Генерал был очень возбужден — близился его час. Аж подпрыгивая от нетерпения, он объявил указ президента, которого он не читал, антиконституционным, ставящим под сомнение способность президента занимать свою должность.