Меч Тристана

Она бежала по строчкам, пропуская несущественное, стараясь поймать главное. Что она искала? Она бы не смогла ответить. И когда нашла, уже точно знала, что искала совсем другое. Просто в этом месте Маша вздрогнула и перечитала его три раза, мысленно переводя на русский (Иван перевести не удосужился),

«Помнишь, ты читала мне у костра в Мюррейском лесу:

Amors non es peciatz;
Anz es vertutz que lo maluatz
Fai bos, el’h bo’n melhor.
Et met от en via
De bon far tota dia.[2]

Машка, это — абсолютно верно. Жаль, что мы не познакомились с этим парнем Гильомом Монтаньяголем. Или он сильно позже жил? Никогда я не помню, кто там у тебя когда родился. Но разве это главное?..»

Откуда Горюнов знает старопровансальский и поэзию трубадуров? Откуда?!

Значит, все это было по правде?

Она скакала по строчкам дальше, не читая, а словно обнюхивая их, как собака Луша. Собака Луша… Где-то она теперь? Такая славная была псина! Дальше, дальше…

Вот оно! Забытое.

«Машка, если увидишь в Москве Мырддина, передавай ему привет, у меня он пока не появлялся. И узнай у этого хитрюги заодно, почему…»

Она не успела перевернуть страницу. В дверь постучали. Кто же это в такую позднь решил ее побеспокоить? Дядя Гоша? Так он стучать не умеет — сразу начинает канючить о чем-нибудь. Может, примерещилось? Может, и не было там никого?

И тут за дверью раздался все-таки дяди Гошин уже набивший оскомину голос:

— Маш, а, Маш!..

Москва, февраль-июнь 1997 г.