Меч Тристана

И пока Тристан сквозь распухшие веки, которые уже ни открываться, ни закрываться толком не могли, смотрел на солнце, и на кучевые облака, и на яркую полуденную синь, и на алые краски зорь, и на холодные зеленые угольки черного ночного неба, раны его словно притихли в ожидании развязки, а сознание — раздвоенное, расчетверенное — было где-то не здесь, точнее, оно было то здесь, то там, оно путешествовало по мирам, по временам и странам, и абсолютно нельзя было понять, какая из вспоминаемых реальностей действительно существует, а какая порождена бредом больного, отравленного воображения.

Он снова ощутил себя на койке госпиталя в Моздоке. Собственно, стало вдруг предельно ясно: никуда он с этой койки и не исчезал. Предсмертные видения, говорят, бывают поразительно яркими и цветистыми. Ну да, да! Ну представил себя героем красивой древней легенды, ну прожил добрых три года в этой роли… Стоп. Откуда он взял, что именно три года? Что он помнит из этих трех лет? Впрочем, последние события помнит хорошо.

* * *

Незадолго до появления Моральта на земле Корнуолла прибыли в Тинтайоль в результате долгих поисков отец его названый Рояль Верное Слово и преданный оруженосец Курнебрал. Прибыли, вошли в замок, и Тристан узнал их, потому что помнил — из той, другой жизни, а вот они его — нет. Он это точно понял, глаза обоих смотрели на Тристана грустно и разочарованно. Но какая-то внутренняя борьба происходила в душе Рояля, да и с Курнебралом творилось что-то неладное. На лице благородного Форте-пьяна противоречивые чувства особенно четко отразились, и апофеозом стал момент, когда старый барон извлек из глубоких складок своей одежды маленький кожаный мешочек, распустил шнурок и показал королю Марку крупный, сияющий многими гранями кристалл — дивной чистоты бриллиант.

— Помнишь, Марк, этот камень подарил ты на свадьбу сестре своей Блиндаметт Белозубой, когда венчались они с Рыбалинем в главном храме Тинтайоля?

Марк узнал бриллиант и произнес потрясенно:

— Помню. Да кто же ты, пришелец?

— Я — барон Рояль по прозвищу Фортепьян, верный вассал короля моего Рыбалиня, погибшего в смертном бою с Мурлоном двадцать один год назад. А вот этот юноша, стоящий рядом с тобой, — Тристан из Лотиана, сын Рыбалиня и умершей родами Блиндаметт, а стало быть, твой родной племянник.

Вот тогда и воскликнул король Марк:

— Боже! Целых три года служил мне славный юноша Тристан верой и правдой, а я и не подозревал, что он мне родственник. Но чувствовал, ох, люди добрые, искренне признаюсь вам — чувствовал, родная кровь говорила за себя. Тристан, мальчик мой, ты не дашь соврать старику, ведь я все это время любил тебя не то что как племянника — как сына родного!

* * *

А Рояль продолжил свой странный и как бы заученный текст:

— Герцог Мурлон Злонравный вот уже сколько лет не по праву владеет Лотианом. Настало время изгнать его с захваченной у нашего короля земли. Тебе, Тристан, предначертано сделать это.

Так он сказал. И Тристан сделал это.

Почему-то из Корнуолла в Шотландию потащились морем. Впрочем, понятно почему, у них же там с дорогами дело было швах — леса да горы кругом непроходимые. Плыть, даже вкругаля, намного быстрее.

А вот саму битву с Мурлоном припоминал Тристан слабо. Рыцари на лошадях, разодетые в чумовые доспехи (то бишь не только люди, но и лошади в латах), подозрительно перемешивались в памяти с ревущими бэтерами на улицах Гудермеса, а длинные копья и тяжелые мечи — с гранатометами РПГ-7 и «калашами».

Но в Лотиане в отличие от Гудермеса результат был явно положительный: значительная часть местного населения поддержала Тристана, возглавившего войско короля Марка, бывшие вассалы Рыбалиня объединились с прибывшими корнуоллцами, и все вместе они дружно перебили главных, самых свирепых и отчаянных головорезов Мурлона. Остальные сдались. Сам же злонравный герцог как и подобало ему, все-таки вышел на старости лет для решающего поединка с новым претендентом на королевство. Молодые мускулы, спецназовская выучка, уроки Курнебрала и чеченский опыт не подвели Тристана — Мурлон был обезглавлен одним точным ударом.

После этого Тристан вступил в законное право владения всей землею Лотиана, бывшие вассалы Рыбалиня и нынешние вассалы Мурлона преклонили перед ним колени, признавая себя ленниками нового короля, а народ потащил ему всяческие дары как избавителю от двадцатилетнего гнета. Судя по их здоровым мордам, никакого особого гнета местные мужики и бабы, похоже, здесь не испытывали, чай не норвежские язычники ими столько лет правили, ну да ладно. Тристан принял все с благодарностью и призадумался: «На фига, как говорится, козе баян?» То есть не только россиянину из двадцатого века, но и Тристану, чудом вернувшемуся на землю своего детства, как-то не улыбалось править этой красивой, но дикой страной — страной горных озер, дремучих лесов и суровых скалистых берегов, о которые день и ночь бьются холодные северные волны. Не хотел он вообще ничем править. Быть вассалом короля Марка импонировало ему гораздо больше. И Тристан принял быстрое решение.