Меч Тристана

Комплимент он выдал автоматически, не думая, но на Бригитту его слова возымели неожиданно сильное действие. Зеленые глаза ее, и без того подозрительно блестевшие, загорелись еще ярче, губы раскрылись навстречу молодому рыцарю, дыхание участилось. И только теперь Тристан заметил, что в руке у служанки большой серебряный кубок, наполненный почти до краев темной жидкостью цвета коньяка или крепкого чая.

— У нас, ирландцев, много есть секретов, от всех недугов можем вас лечить, к чему ж, сеньор, терпеть вам муку эту, отвар целебный следует испить.

— Ну что ж, давай. — Тристан был сражен наповал ее рекламным стишком. — Что, действительно помогает от похмелья?

— Как рукой снимет все неприятные чувства: боль, ломоту в суставах, тошноту, озноб и общее утомление, — дополнила Бригитта свои лирические строки основательной медицинской прозой.

Потом припала губами к кубку и сделала три добрых глотка, в лучших традициях всех времен показывая, что не намерена отравить Тристана.

Тристан принял напиток из ее рук, пригубил, ощутив изумительный вкус мастерски приготовленного пряного вина, но вдруг увидел в глазах Бригитты блеск совершенно безумной радости и губы ее, расползающиеся в мокрой похотливой улыбке. И тогда, вздрогнув, он отпрянул от кубка и даже выплюнул за борт в пенные волны то, что уже держал во рту. Нельзя ему было этого пить, нельзя! Опасность! Alarm! Danger! Опасность! Словно замигала в мозгу красная лампочка и завыла надрывным голосом аварийная сирена.

— Да кто ж это научил тебя говорить стихами? — задал он Бригитте обескураживающий вопрос.

И та с откровенностью последней идиотки выдохнула еле слышно:

— Любовь.

— Ах вот оно что! — зашипел Тристан страшным свистящим шепотом. — Так это у тебя любовное зелье, привораживающий напиток! Где ты взяла его, негодница? Признавайся, мерзавка! Или я просто велю Курнебралу отсечь твою глупую голову.

Про глупую голову он мог бы и не говорить. Бригитта сама собиралась сознаться во всем именно потому, что голову имела вовсе не глупую.

Выслушав ее рассказ, Тристан попросил проводить его в трюм и показать, где стоит кувшин с любовным напитком. Бригитта показала. Он велел слить бурую жидкость из серебряного кубка обратно, а затем оставить его одного. Бригитта плакала и умоляла сохранить приворотное зелье, ну хотя бы половину его, чтобы ей все-таки было чем напоить Марка и Изольду в Тинтайоле.

— Иначе Бог не простит меня, — скулила Бригитта. — О, Тристан, не наказывай так жестоко!

И Тристан дал ей слово рыцаря, что кувшин не будет пуст, когда они прибудут в Корнуолл.

* * *

Оставшись в трюме один, он прежде всего закрыл дверь на тяжелый засов, запалил все факелы, какие нашел, чтоб лучше видеть надписи на склянках, и принялся изучать грандиозную аптеку, выданную королевой Айсидорой любимой дочери. Настоящего лекарства от похмелья он так и не смог найти, зато глотнул, стыдясь самого себя, специального отвара, повышающего потенцию, и разыскал немаловажное в сложившейся ситуации снотворное зелье. Но в общем-то за всеми этими поисками он просто тянул время, не будучи готов решить главную проблему — что делать с проклятым кувшинчиком, заткнутым золотой пробкой. Ведь Иван догадывался: рано или поздно Маша тоже проберется на этот склад, и ей-то уж наверняка захочется глотнуть коньячно-бурой отравы. Во-первых, он уже достаточно хорошо знал авантюрный склад Машиного характера, а во-вторых, ему смутно припоминалось из давно-давно посмотренного фильма, что Тристан с Изольдой как раз и выпили чего-то подобного, а ведь Маша одержима идеей следовать тексту легенды как можно точнее.

Конечно, Иван никогда не верил в приворотные зелья и прочую замшелую мистику. В прежней жизни. Но в этой, где из пещер лезли натуральные драконы из сопредельных пространств, где заговоренные кем-то мечи спасали от превосходящих сил противника, а местные знахари излечивали от безусловно смертельной дозы фосгена, — в этом мире стоило гораздо серьезнее относиться к магии. Кто-то сказал: «Магия — та же наука, только с еще не известными нам законами». Компьютерный дракон с панцирем из нержавки и пластиковыми зубами — для здешнего народа магия, а приворотное зелье — это магия и для конца двадцатого века. Но ведь для каких-то миров подобные средства не более чем очередное достижение научной мысли. А потому…

Иван не был ни химиком, ни медиком, однако кое-что по этой части все-таки проходил в разведшколе, и знания его позволяли предположить: любовный напиток — сложнейшее по составу гормонально-психоделическое средство, возможно, психотропное, возможно, мутагенное, возможно, еще какое-то. Так или иначе ударять оно должно по основе основ человеческого организма: по высшей нервной деятельности, по клеточной, а то и генной структуре, а может быть, — чем черт не шутит! — средство это воздействует вообще на молекулярном уровне. Любовь — не картошка.