Мечебоец

— Куда едем? — спросила девушка, когда, миновав лес, отряд замер на развилки двух дорог, по правой их обоз пришел в крепость, левая больше забирала к югу.

Сверившись с картой, Слав указал на левую.

— Нам туда, а затем повернуть на запад возле каменного топора.

— Какого топора? — не понял десятник, назвавшийся Ветровоем.

— Увидим, узнаем, — сказал Слав. — А теперь в путь до каменного топора, там и будем ночевать. Вперед.

И кони понесли их по южной дороге.

— Княже, скоро стемнеет, — сказал десятник, подъезжая к Славу, — нужно найти укрытие и запастись дровами. Да и кони устали, еще час такой скачки, и дальше пойдем пешком.

Слав кивнул.

— Ты прав. Я думаю, вон та башня вполне на это сгодится.

— Какая? — не понял Ветровой.

Остальные тоже смотрели на Слава с удивлением.

— Вы что, не видите башни на холме? — немного растеряно спросил седой парень.

— Нет, княже, — дружно отозвалось двенадцать голосов.

Слав направил коня к башне, до которой было полтора полета стрелы. Его спутники в недоумении поехали следом. Приблизившись, Слав спешился, распахнул дверь и вошел внутрь. За его спиной раздался удивленный возглас. Его спутники увидели башню, упершись в нее носом. Через час в ней весело трещал костер, Радко заканчивал ставить печати Сварога, а Слав прохаживался по двум этажам малой крепости. При желании здесь могли разместиться полторы сотни воинов с конями и оружием.

Спустившись к спутникам, он присел у костра, приняв от Рыси кусок копченого окорока и чарку с медом. Потом, подумав, отдал чарку обратно и достал свою малахитовую, наполнив ее терпким красным вином. За его действиями с почтением наблюдали ратники. Радко и Рысь, давно привыкшие к волшебной чарке, которая поила только по желанию Слава, даже не обратили внимания.

В полночь, когда девушка спала, положив голову на плечо Радко, а дружинники, разделив стражу, улеглись спать, Слав и десятник сидели у огня и тихо разговаривали.

— Княже, прости за вопрос, но давно ли ты видишь то, чего не видят другие? — спросил Ветровой, оглядываясь на ратника, сторожащего дверь.

— Нет, десятник. Этот дар появился у меня после того, как я побывал на кромке, и Световид показал мне Аркону и могилу Руса. Потом я достал из сундука Руса, что стоял в комнате Ратмира, черный плащ с алым подбоем и карту. Стоявший рядом Богдан не видел плаща, как и ты, потому что он сейчас у меня на плечах.

Достав карту, Слав протянул ее Ветровою. Тот повертел в руках кусок чистого пергамента и вернул его князю.

— И что? — спросил он.

— Это карта долины, — сказал Слав, убирая пергамент за пазуху, — и пути в Аркону. Я ее вижу, а ты нет. И эта башня, вы ее увидели только тогда, когда я вошел внутрь, а до этого и не подозревали о ее существовании.

— Я слышал, что Рус обладал даром скрывать некоторые вещи от людей и сам мог видеть невидимое, — сказал Ветровой, подкидывая полешко в огонь.

Слав же во все глаза смотрел на костер, там, куда десятник кинул полено, лежал свиток. Вытянув руку, Слав достал его и развернул. По пергаменту бегали огненные буквы, как ратники пред битвой они выстраивались в слова, занимая каждая свое место: «Я рад, что ты нашел первую заставу Арконы. Если и дальше не отступишь, то через два дня увидишь сияющий город. Но помни, Ядун уже знает, что ты ищешь, и попытается помешать тебе. За последний месяц он стал силен, ведь нежить, что свирепствует в большом мире, не подчиняется ему, но с каждым убитым человеком придает колдуну сил. Ищи Аркону».

— Ты что, княже, брось его немедленно в огонь! — крикнул Ветровой, глядя на горящее в руках у Слава полено.

Слав и сам уже видел, что свиток превратился в то, чем и являлся — горящую деревяшку. Швырнув его в огонь, он посмотрел на свои руки, на левой ладони огонь оставил ожог в форме трезубца. Странно, но рана совсем не болела, а выглядела, как застарелый шрам, оставленный много лет назад.

— Знак древних королей, — воскликнул Ветровой.

— Ну и что? — не понял Слав. — Наверное, и у Ратмира такой был.

— Нет, — замотал головой десятник, — таким знаком отмечают только тех, кому предстоит совершить великие дела. У Рюрика такой был, у Олега, а вот у сына Рюрика Ингвара нет, как и у Святослава. Ты отмечен богами. Про таких говорили, что пути их рвут нити жизни многих людей, но их поступки живут в памяти потомков вечно.

— Десятник, — позвал караульный, стоящий на верху башни.

— Чего тебе, Горд? — отозвался Ветровой. — Если чего померещилось, стрельни стрелкой серебряной, а если нежить прет, тревогу поднимай.

— Нет, не померещилось, — отозвался дозорный, — там у подножья холма кони ржут и люди разговаривают.

— Ведьмаки это, — нехотя вставая и идя к лестнице, ведущей на дозорную площадку, сказал Ветровой.