Мечи Эглотаура. Книга 1

— Так вот. Когда-то среди людей колдуны были редкостью. Собственно, они и сейчас редкость, даже еще большая. Но это неважно. В общем, около тысячи лет назад несколько сильнейших колдунов собрались вместе и ушли от людей. Им надоело всякое там издевательство, непонимание и прочее плохое отношение, что можно ожидать от посредственностей, на дух не переносящих необычное. Они стали отшельниками и зажили в лесах. Дети, появляющиеся у них, проверялись на предмет владения колдовством, и неспособные уничтожались. Постепенно такие дети исчезли вообще. Но и фрагов сейчас гораздо меньше, чем изначально.

Лем потеребил вервь, мирно лежащую на столе. Неожиданно в его умелых руках веревка начала принимать разнообразные изысканные формы.

— Их обычаи отличаются от людских. Собственно, фраги уже не люди, хотя общие дети и могут появиться. Но они столько занимались магией, что плоть отличается от нашей плоти, кровь другого цвета, живут дольше, умирают страшнее, да и все такое прочее. Даже эльфы сейчас имеют больше сходства с людьми, нежели фраги. Мораль у них иная, представления о мире хоть и сходны с людскими, но тоже не полностью. Тринадцать старейшин племени странствуют по миру, выискивая особливые места, в которых повышенная концентрация той энергии, что позволяет творить чудеса. И хотя они не злы, не жестоки, но в то же время и не добры, не милосердны. По нашим, естественно, понятиям. Попавшего к ним в лапы они могут отпустить либо умертвить, и совсем неважно, что он из себя представляет, как себя ведет. Неважно. Вот таковы фраги. Или, как они себя еще называют, Искатели Хаоса. Не тбписты и не роялисты, хотя что-то общее есть у всех буйнопомешанных.

Лем разлил самогону.

— Следует выпить за то, что ты сумел от них уйти, да еще и девушку спас. Не знаю, почему там дерево-брат не сумел тебя раскусить, но и за это тоже выпьем. Давай.

Чокнулись. Выпили. Тяжело… Я схватил дольку чеснока из тарелки и с хрустом прожевал. Зря. Очень опрометчиво поступил. Вспыхнувший огонь пришлось заедать целыми двумя кусками хлеба.

Зашевелился Серот, поднял голову, затем поднялся сам. Это был довольно занимательный процесс. Вначале зашевелился хвост, скрученный и возложенный на стул, медленно раскрутился и ткнулся в стену кончиком. В напряженном состоянии он медленно приподнялся над полом. Серот утвердил лапы точно по краям мнимого прямоугольника и начал медленно вставать, хвостом удерживая равновесие. Как я понимаю, это было довольно сложно. Донельзя вытянув шею, Серот от усердия чуть высунул кончик левой части языка и прикусил его. В таком глупом виде, вытаращив глаза, дракоша медленно повернулся в сторону двери и не совсем твердой походкой направился к ней, переставляя одновременно ноги с каждой стороны. Он переваливался туда-сюда, и я не понимаю, как дракоша не упал. Не иначе, крылья помогли. Хоть и рудиментарные, а все же.

Серот целых полминуты проходил в дверь, такая длинная оказалась его туша. Повернувшись снова к столу, я обнаружил, что стаканы чудесным образом восстановили содержимое.

— Выпьем, — заявил Лем.

— Только что же пили.

— Когда? Вот же, все на месте. Тебе, верно, показалось.

— Хм. — Что-то было не так, но что? Я постарался найти неточность в его утверждении, но не сумел. Почему? — Тогда выпьем.

Выпили. Ух!

— В общем, Хорс, люди здешние абсолютно ничем не интересуются, — вернулся к прежней теме Лем. — Вот в дальних краях…

— А где ты еще был, а?

— Я? Я обошел все Глюкаловые государства, что лежат далеко к северу отсюда. Странствовал по заснеженным равнинам Глюкляндии, Северного Глюкалового царства, где ночь и день наступают один раз в год и длятся по полгода каждый. Там так холодно, что местные жители временами забираются в собственные холодильные погреба для хранения мяса и греются в них, ибо снаружи холоднее. Зато природа Глюкляндии не имеет себе равных по чистоте и девственности ландшафтов. Нравы обитателей простые и понятные, гостеприимство развито необычайно. Это талантливые, любящие искусство люди, все свободное время отдающие борьбе за выживание.

Несколько лет, пролетевших как одно мгновение, я топтал дороги Глюкозы, Западного Глюкалового государства. Там мягкий устойчивый климат, из-за близости Великого океана, несущего тепло и уют. В то же время люди Глюкозы не столь дружелюбны, как глюкляндцы. Лишь двадцать лет назад закончилась самая кровопролитная в истории Глюкаловых государств война, и глюкозцы лучше остальных глюкаловцев помнят ее трагические события.

Напротив Глюкозы раскинулись бескрайние рисовые поля Глюкотая, Восточной Глюкаловой империи. Природа Глюкотая коварна и изменчива, как и его жители. Если в Глюкляндии нравы просты и дружелюбны, в Глюкозе настороженны и сложны, то в Глюкотае, самом древнем Глюкаловом государстве, сложилась исключительно запутанная мораль, порочная и распущенная в той же степени, что и добродетельная. Я провел на дорогах Глюкотая пять лет, но так и не смог до конца понять, что подвигает туземцев на те или иные действия, поступки и решения.