Мечник. Око Перуна

– Тогда давай в бега, раз княжеский приказ не хочешь исполнять. Тогда не только Китеж, но и Колохолм заодно Харальд пожжет. Думаешь, он разбираться будет? Сожжет для верности все на своем пути. Все резоны для него именно так и сделать: проверять никто не будет, а от добычи варяги никогда не отказываются. На то они и есть варяги.

К Илье подошла Белка, взяла его тяжелую длань своими маленькими руками, заглянула в глаза:

– Ступай, Илюша, на княжеский двор и служи Ярославу истово. Нельзя, чтобы Харальд был одним старшим в походе. Ты должен себя вровень с ним поставить, чтоб не меньше был. Только так можно людей спасти.

Илья поднял глаза, погладил Белку по голове и в первый раз за все время разговора улыбнулся:

– Хорошо, послушаюсь тебя, разумница, тем более что выхода другого, похоже, все равно нет.

Две следующие недели ушли на подготовку к походу. Теплые сентябрьские дни сменялись холодными ночами. Леса оделись в золото и багрянец. Птичьи караваны тянулись к югу. Туда, куда собирался податься Доброшка. Но путь его теперь лежал в противоположную сторону – в родные северные края, где посередь дремучих лесов прятались от княжеских тиунов и мечников своевольный город Китеж и непокорные вятичи.

Илья почти все время пропадал на княжеском дворе. Ему справили достойный воеводы наряд. Темно-синюю свиту покрывал теперь красный шерстяной плащ. На широком кожаном поясе сверкали серебряные накладки восточной работы. Сапоги на рынке купили яловые, с лихо загнутым носком и крепким каблучком. Илья выглядел теперь вельможей.

Преобразился и Доброшка. При Илье он теперь состоял мечником и везде ему сопутствовал. Ну а мечнику, вестимо, негоже ходить без меча. В княжеской оружейной Доброшка выбрал себе не большой и не тяжелый, но острый и гибкий меч варяжской работы. Гарда и яблоко были украшены затейливыми узорами из красной бронзы, бронзовая отделка была и на прочных черных ножнах.

Несмотря на то, что Доброшка немало помахал деревянным мечом с колохолмскими дружинниками, с настоящим стальным оружием он чувствовал себя неуверенно. Поэтому по-прежнему носил на поясе и прежний свой нож, и топорик. Кроме того, в княжеской оружейной он подобрал себе и тисовый лук, к которому прилагалась дюжина стрел. Но лук в неснаряженном виде, без тетивы, хранился на постоялом дворе, с собой его Доброшка, понятное дело, не носил.

Для похода в помощь варягам была отряжена сотня дружинных воинов. Все они были как на подбор, рослые парни в хорошо подобранном снаряжении. Среди них не было воинов столь могучих, каким был Илья, или столь быстрых и изящных, как Алеша. Но глядя на них, Доброшка понимал, как мало значит один человек, даже сильный и ловкий. И как важен слаженный отряд. В колохолмской дружине всяк был одет и снаряжен по-своему. Ян гордился дедовским мечом, у Нежебуда был знатный топор, Семечка с достоинством носил кольчугу, которую с бою взял еще его отец, а у Ивана Малого был удивительный шлем с золотой насечкой и бронзовым гребнем на макушке – из какой-то древней великанской могилы выкопанный еще прадедом оного Ивана.

Княжеская дружина была совсем не такой. Издали одного дружинного воя от другого отличить было невозможно – волос в волос, как говорится, а голос в голос. На головах отсвечивали стальным блеском одинаковые сферические шлемы со стальными личинами, прикрывавшими верхнюю часть лица, из-под прочных кожухов виделись единообразные стальные кольчуги: издали глянь – сто братьев-близнецов. Так же похожи друг на друга были и дружинные кони, меченные княжеским тавром.

Когда отряд под водительством немолодого сотника на рысях шел походным порядком, казалось, сказочный дракон сильным гибким стальным телом разрезает степную гладь. Одна короткая команда – и, слаженно хрустнув амуницией, сотня превращалась в ощетинившийся сулицами круг или в готовые зажать врага смертоносной сталью клещи.

В поход выступили в начале октября. Листья с деревьев начали уже опадать, с севера задули холодные ветры.

Доброшка ехал, закутавшись в теплый плащ. Моросящий дождь украшал грубую шерсть тысячей прозрачных водяных бусинок. Думы его сначала были невеселы, но постепенно походная жизнь с ее кругом ежедневных забот увлекла его, и Доброшка почти позабыл, куда и зачем они едут. Дневные переходы, вечерний развод караульных, ночевки то в боярских селах, то под лесными сводами не оставляли времени на грусть-печаль. Продвигались не слишком быстро. Торопиться было некуда, коней не гнали, отдыхали в пути, переход заканчивали засветло, особенно если предстояло ночевать под открытым небом. Илья основательно устраивал лагерь, отряжал лучников (в том числе и Доброшку) охотиться на лесную дичь. Это была возможность отличиться, и Доброшка скоро стяжал уважение суровых северных воинов, ни один из которых не мог тягаться с ним в меткости. Доброшка даже научился нескольким словам на их странном языке, каждый звук которого, казалось, был пронизан суровым морским ветром, звоном мечей и хрипом раненого зверя.