Мечник. Око Перуна

– Совсем ополоумел? – Яростный шепот Белки вывел Доброшку из изумленного оцепенения.

– Да чего ты пристала? Тут же совсем рядом крепкая земля, нужно сказать Илье и князю Харальду!

– А то Илья без тебя не знает, что тут есть, а чего тут нет.

– Так вот не знает, стужи ждать собрался.

Белка изобразила на своем лице величайшую степень презрения и повлекла Доброшкиного коня еще дальше в перелесок.

– Вот правду говорят, что простота хуже воровства! – проговорила она себе под нос, но так, чтобы Доброшка слышал. Юный мечник не мог стерпеть, чтобы им помыкала девчонка, пусть даже почти княжна. Он ловко спрыгнул на землю и перехватил у Белки вожжи:

– Да что случилось-то, объясни как человек!

– Ничего пока не случилось, но может случиться, если один глупый мальчишка будет во взрослые разговоры встревать. Ты хоть и мечник теперь, а по сути все тот же отрок – говорить тебе заказано! Ты подумай, а что, если Илья не просто так варяжскому князю про твердый путь не говорит? Может, он задержать его хочет?

– Зачем?

– Да вот хоть затем, что мы подходим к землям, за которые Илья как воевода отвечает, к нашим родным землям подходим. Ты знаешь, как варяги себя в гостях ведут? Зазевался – и костей не соберешь. Может, он подготовиться хочет, людей колохолмских упредить, чтобы береглись, без лишней нужды по лесам не шастали и варягам на пути не попадались.

Смущенный неожиданным доводом Доброшка молча смотрел на сияющие глаза Белки и на разрумянившееся от холода и волнения лицо.

– Твоя правда. Едва не напортил.

– Ну ничего, не напортил – и ладно, не грусти.

Доброшка тряхнул головой:

– Не буду.

Вечером Илья созвал свою маленькую колохолмскую дружину на совет. В отсветах полыхающего костра лицо воеводы казалось огненным, говорил он вполголоса:

– Харальд пробудет здесь самое меньшее две недели. Потом, возможно, ждать ему надоест и он, несмотря ни на что, двинется в путь. Но немного времени у нас есть. Нужно предупредить Колохолм. Сам я поехать не могу – мое отсутствие сразу заметят. Да и Алешу отпустить не могу – по этой же самой причине. Выходит, ехать нужно кому-то из молодших. Думаю послать вот хоть Нежку. Но это полдела. Нужно послать вестника к Ворону.

Доброшка сидел, сгорая от стыда: Белка во всем оказалась права, ладно хоть не стала Илье рассказывать, как он своим языком едва не погубил всего дела. Поэтому вопрос, который тут же возник у него, когда Илья сказал про Ворона, он предпочел оставить при себе. Однако слова воеводы удивили всех. Повисший в воздухе вопрос озвучил Алеша:

– А это еще зачем? О чем нам с лесным князем говорить? Он измарагды скрал, нас чуть под дыбу не подвел. Какой смысл его предупреждать? Упадем как снег на голову с варяжской дружиной – не сбежит на сей раз.

Илья помешивал ореховым прутиком мерцающие во мраке угли костра. Вид его был задумчив. В глазах отсвечивали ярко-оранжевые искорки. Голос звучал глухо:

– Ворон не уйдет. Да и черт с ним. Но у него там люди. Сотен шесть в городе, да и около по деревенькам раскидано не меньше. Хорошо ли будет, если варяги их мечу по князя-Ярославову указу предадут? Дети у них, семьи. Жалко бедолаг: живые души. Варяжских мечей им не миновать, но нужно дать им возможность спрятать семьи.

Алеша пожал плечами:

– Послать вестника можно. Но послушает ли Ворон? Большой вопрос. Может и на сосне вздернуть гонца. Чувство благодарности ему неведомо. Кто же поедет?

Среди колохолмцев повисла томительная тишина. Потрескивал огонь, сияющие искры взвивались в ночное небо.

Илья обвел глазами круг друзей. Те сидели опустив голову. И только Белка, сидевшая до этого момента в глубокой задумчивости, подняла голову:

– Я поеду.

Ять

– Скажи мне, старый Эйнар, какой обиженный разумом человек назвал владения Ярицлейва-конунга Гардарикой, Страной городов? Эту страну нужно было назвать страной лесов, болот и неотесанных мужланов. Две луны скоро пройдет с тех пор, как мы выехали из Киева, а конца пути не видно.

– Да чего тебе не нравится, Харальд-конунг? Едем потихоньку. Ни Один, ни Тор в эти глухие места не заглядывают, а благодаря вездесущему греческому Богу все наши люди живы и здоровы. Ну или почти здоровы. Свена Большеротого пробил понос, но это не от дурной воды и не от гнилого воздуха, а только потому, что он тащит в рот все, что ни попадется на пути. Все-таки идем по твердой земле. Охота хорошая, мяса много.

– Ох, Эйнар, опять ты рассуждаешь как старик. Не пора ли тебе возвратиться домой под крылышко к толстухе-жене, сидеть всю зиму и лето в душной землянке и есть жареную селедку, запивая жидким пивом?

– От селедки я бы и сейчас не отказался. – Эйнар мечтательно закатил глаза и усмехнулся в седые усы. – И вообще, я и по молодости лет не сильно стремился познакомиться с миром владычицы Хель, поэтому и дожил до седин, чего, кстати, и тебе, конунг, желаю.

– Эти леса наводят на меня тоску. То ли дело море. Там врага видишь издалека. Все честно. У труса есть возможность убежать.

– И много ли от тебя трусов смогло убежать?

Харальд усмехнулся: