Мечта для нас

– Истон, этим летом я ездила в Англию вовсе не на музыкальный семинар. – Брат замер, весь обратившись в слух. – Меня консультировали врачи. – У Истона начали раздуваться ноздри, следовало выложить все поскорее. – Больше мне ничем нельзя помочь, Истон. – Я набрала в грудь побольше воздуха, уговаривая себя держаться стойко. – Мое сердце умирает.

Медленно тянулись секунды, и лицо Истона постепенно искажалось гримасой боли.

– Нет, – проговорил он.

– Меня поставили в очередь на пересадку сердца, но мне придется переехать домой. Мое тело слабеет, Истон, состояние быстро ухудшается. Дома я буду в большей безопасности. – Я не стала перечислять многочисленные риски, с которыми сопряжена сердечная недостаточность – Истон не хуже меня знал это. Нам обоим было слишком страшно о них говорить.

– Сколько? – хрипло спросил брат. В его голосе звенело страдание.

– Не знаю. Доктора не дают точных прогнозов, но…

– Сколько? – повторил он. Теперь в его глазах плескалась паника.

– Возможно, три месяца. В худшем случае – два. Если повезет – то четыре. Хотя может быть и раньше. – Я поднялась с кровати. Истон стоял на прежнем месте, как будто прирос к полу. Я подошла к своему брату-близнецу, своему лучшему другу, и взяла его за руки. – Но сердце может найтись, Истон. Нужно молиться, чтобы появился донор.

Истон уставился на меня сверху вниз пустым взглядом.

– Истон.

Я погладила его по щеке. Брат попятился, потом повернулся и выбежал из комнаты.

Я попыталась его догнать, но, разумеется, не сумела. Истон выскочил на крыльцо и бросился к своему пикапу.

– Истон! – крикнула было я ему вслед, но от усталости из моего горла вырвался только хрип. Машина, взвизгнув покрышками, вырулила на дорогу. Ко мне подскочила встревоженная мама, но я ничего не сказала, потому что слишком устала.

В последнее время я никак не могла нормально отдохнуть, сколько бы ни спала – все равно просыпалась разбитой. А после сегодняшней ночи, после того как я была с Кромвелем, рассказала обо всем ему и Истону, я чувствовала себя выжатым лимоном.

Кое-как доковыляв до комнаты, я улеглась под одеяло, пристроила голову на подушку, закрыла глаза и постаралась не думать ни о чем, кроме одного: как же хочется спать.

Неудивительно, что на ум сразу же пришло лицо Кромвеля. «Я не хочу уходить», – сказал он.

Я невольно улыбнулась. Как ни молила я Господа ниспослать мне силы для дальнейшей борьбы, мысль о том, что Кромвель будет рядом и поддержит меня, скрашивала тягостное ожидание развязки.

Я словно переносилась в чудесный сон наяву, когда он брал меня за руку, когда его мягкие губы касались моих, когда я слушала, как он играет. За короткое время он подарил мне столько волшебных воспоминаний, что они согревали мое слабое сердце, став его самым драгоценным сокровищем.

Эти воспоминания и память о поцелуях Кромвеля помогут мне бороться с удвоенной силой.

Глава 17

Кромвель

Я стучал кулаком в дверь кабинета Льюиса; меня шатало, в крови бурлил адреналин. Минувшей ночью я не сомкнул глаз. Хотел отправить Бонни сообщение, позвонить, чтобы услышать ее голос, но не сделал этого. Мне отчаянно хотелось быть рядом с ней, и я знал, что она хочет того же. Нужно как-то заставить ее осознать, что я ей нужен, думал я, лежа без сна, и смотрел в потолок. Я так просто не сдамся.

В конце концов, я эгоистичный тип и всегда таким был. Только на этот раз я никуда не уйду и поступлю так не только ради себя. Бонни тоже нуждается во мне, я твердо в это верил, слышал в ее голосе, видел в ее лице.

Я саданул кулаком что было силы.

– Льюис!

Меня шатало после бессонной ночи. Истон не пришел ночевать в общежитие. За все это время он ни слова не сказал о Бонни, но я вспомнил его давнее предупреждение не докучать ей, и теперь оно обрело новый смысл. Я предположил, что он отправился к ним домой, поддержать сестру, и из-за этого я так ревновал, что в глазах темнело.

Мне тоже полагалось быть рядом с ней.

Я должен быть рядом. Холодные когти страха вонзались в сердце.

Нельзя допустить, чтобы она проходила через все это в одиночку, потому что она должна выжить. И никак иначе.

– ЛЬЮИС!

Я в ярости пнул дверь.

– Сломав дверь, вы не ускорите мое появление, мистер Дин.

Резко обернувшись, я увидел, что по коридору идет Льюис с портфелем в руке.

– Мне нужно с вами поговорить. – Я отошел, давая профессору возможность открыть дверь, потом первым протиснулся в кабинет. Льюис вошел следом и закрыл дверь, не глядя, как я мечусь по комнате. Наконец он присел на край стола и положил рядом портфель. – Вы должны снова поставить нас с Бонни в пару.

Льюис поднял бровь.

– Не уверен, что это сработает, Кромвель.

– Вот только не надо! – рявкнул я. – Не надо этого профессорского тона. – Я остановился перед ним. – Она больна.

Льюис ничего не сказал, лишь смотрел на меня с сочувствием и пониманием.

– Вы знали, – процедил я сквозь зубы. Он кивнул. – И давно?

– Я узнал всего пару недель назад.

Я обессиленно опустился в кресло перед столом.

– Она из-за этого отказалась со мной работать?

– Вам лучше спросить об этом у самой Бонни, Кромвель.

Кровь отлила у меня от лица.