Мечта для нас

Пальцы начали перебирать клавиши, следуя за цветным узором мелодии, что разворачивался в моей памяти. Музыка изливалась из моей души. Я слегка улыбнулся, представляя, о чем мечтал, создавая эту вещь. Вот Бонни за руку идет рядом со мной, на ее розовых губах играет улыбка, бледная кожа розовеет под палящим солнцем Южной Каролины. Бонни сидит рядом со мной на траве и смотрит на озеро. По воде медленно скользят каноэ, гребцы мерно работают веслами и никуда не спешат. Легкий ветерок развевает волосы девушки, на носу и щеках у нее крохотные веснушки.

Вот она тянется ко мне и целует, а я обнимаю ее за талию, и мои пальцы скользят по ее тонкому летнему платью. Бонни дышит легко, ее тело сильное и крепкое.

И когда я прижимаю ладонь к ее груди, сердце бьется ровно и размеренно.

Бонни полной грудью вдыхает свежий воздух.

Она бегает по траве и смеется, потому что здорова.

И вот мы с Бонни сидим за фортепиано: я играю, а она поет, и ее голос наполняет комнату таким живым фиолетово-синим цветом, какого я еще никогда не видел.

Ночью в постели я держу ее за руку, и Бонни засыпает в моих объятиях… счастливая.

Я отнял руки от клавиш, трижды глубоко вдохнул и выдохнул и лишь потом обернулся. Бонни ошарашенно смотрела на меня.

– Идеально, – прошептала она.

Мое сердце едва не разбилось на кусочки. Я присел на краешек кровати, достал из ящика тумбочки мобильный телефон девушки и загрузил туда эту мелодию.

– Когда тебе будет одиноко, грустно или ты вдруг почувствуешь, что теряешь надежду, слушай ее. И тогда к тебе снова вернется та сила, которую ты показала с первого дня нашего знакомства в Брайтоне.

Бонни кивнула, палец ее неловко нажал кнопку «проиграть», и снова зазвучала только что сыгранная мною мелодия. Бонни закрыла глаза и улыбнулась.

– Как будто мы… – Она судорожно перевела дух. – На озере.

– Тебе нравится быть на озере?

Глаза девушки открылись, она улыбнулась так, что у меня защемило сердце.

– Да… Особенно летом. – Я кивнул. – В… лодке.

Я сжал ее руку:

– Когда тебе станет лучше, мы покатаемся на лодке.

Она улыбнулась еще шире:

– Да.

Ее глаза закрылись, и она заснула под мою музыку. Я сидел рядом, пока не стемнело. Бонни так и не проснулась, и в конце концов я поцеловал ее в щеку и проговорив: «Скоро вернусь», встал с кровати и вышел за дверь.

В коридоре стояла мама Бонни. При виде меня она улыбнулась.

– Это так прекрасно, Кромвель. Я о мелодии, которую ты играл для Бонни.

Я провел ладонью по затылку.

– Спасибо.

Спрашивать не хотелось, я боялся услышать страшные новости, но все же спросил:

– Сколько у нас времени?

Миссис Фаррадей заглянула в комнату и посмотрела на спящую дочь. Мелодия все еще доносилась из динамика телефона.

– Я только что говорила с Кларой. Она полагает, что через несколько недель, самое большее через месяц, Бонни придется перевезти в больницу. – В глазах женщины блеснули слезы. – После этого…

Она не договорила, но я и так ее понял: потом времени у нас останется ровно столько, сколько протянет слабое сердце Бонни.

– Донор найдется, – сказал я.

Миссис Фаррадей кивнула.

– Донор найдется.

Я сел в машину и поехал домой, но вскоре обнаружил, что направляюсь не к территории кампуса, а к поляне, которую показал мне Истон. В последнее время я часто туда приезжал. Временами ко мне присоединялся брат Бонни. Остановив машину, я вышел, сел на траву и стал смотреть на озеро. Давешний гребец снова был тут, монотонно работал веслом. Похоже, он, как и я, не спит ночами, нагружает себя физическими упражнениями, чтобы изгнать своих внутренних демонов. Справа от меня, у причала, качалась на волнах маленькая лодка. «Как будто мы на озере».

Какое-то время я смотрел то на луну, то на ее отражение в водной глади, а потом сделал то, чего никак от себя не ожидал: начал молиться. Я молился Богу, хотя до сих пор ни разу к Нему не обращался, потому что верил: именно Он привел ко мне Бонни. Вряд ли наша встреча случайна. Неужели я потеряю Бонни после того, как она помогла мне вновь обрести любовь к музыке? Разве она может покинуть меня, после того как забрала мое сердце? Она не может уйти.

Я сидел и смотрел на одинокого гребца, пока тот не скрылся из виду. Тогда я встал и поехал в общежитие. Там царила сонная тишина. В нашей комнате было темно. Я щелкнул выключателем и тут же замер, оглушенный, точно пощечиной, резким запахом краски.

Все стены были заляпаны черными и серыми кляксами, плакаты Истона валялись на его кровати, изорванные на куски. Я неуверенно сделал несколько шагов в глубь комнаты. Какого дьявола здесь случилось?

А потом я увидел пару ног, торчащих из-за шкафа. Я подошел ближе, и в груди у меня будто взорвалось солнце.

Затем я заметил кровь.

Я быстро обошел шкаф, и из моих легких словно разом выбили весь воздух, кровь бросилась мне в лицо. Истон сидел на полу, привалившись спиной к стене, из порезов на запястьях текла кровь.

– Дерьмо!