Мечта империи

К чему мне старик?! Я получу молодого и красивого. Вот Элий, к примеру, собирается жениться на Марции, а чем я хуже?!.

Клепа хочет выйти замуж за Элия! — закричал возничий.

— Зачем тебе Элий? — вмешался в разговор темноволосый парень в одежде фокусника. — Он самый бедный из всех шестисот сенаторов.

— Где ты нашел бедных сенаторов? — возразила Клепа. у сенатора должно быть не меньше миллиона, или ты забыл?

— Миллион — это не так и много. Особенно для тебя Клепа. «Акта диурна» недавно публиковала список доходов и оценку имущества сенаторов. Так вот Элий — на последнем месте, — не уступал фокусник.

— Все это брехня, Кир! — уверенно заявил возничий. — Будучи гладиатором, Элий должен был заработать бешеные деньги.

— Он все отдал в фонд Либерты.

— Очередные сочинения вестников! — не унимался возничий.

— Редьку тебе в зад, тупица! Вер, скажи, ты же знаешь, — потребовала Клепа.

— Я не доказываю клеветнику, что он клевещет, — Вер улыбнулся, глядя возничему в глаза. — Я его просто убиваю… — возничий поперхнулся и на всякий случай отодвинулся подальше от Вера. — Так вот, Элий действительно отдал свои призовые деньги в фонд.

— Все гладиаторы — убийцы, — напомнил возничий. — Даже Элий.

— Но он не виновен, — вступилась за своего любимца Клепа. — Иначе не сидеть ему в сенате. Цензоры за этим следят строго.

— Я не верю цензорам, — упрямился возничий. — И твоему Элию я не верю, хотя его и считают честным. Да я и себе не верю.

— И правильно делаешь, — ухмыльнулся Кир-фокусник.

Вер пил и не пьянел. Слушал бесконечный треп посетителей и не веселился.

Внутри него как будто лежал кусок льда, и этот лед ничто не могло растопить — ни вино, ни чужой смех, ни вульгарные шутки. Даже ласки такой горячей девицы, как Клепа, не помогли бы.

Молоденький галльский бард в голубой тунике принялся петь, подыгрывая себе на испанской кифаре[15]. Ему хлопали и свистели одновременно.

— Эй, парень, шел бы лучше в гладиаторы! — крикнул Кир-фокусник.

Певец смутился, поспешно уселся за свой столик и залпом опрокинул кубок с неразбавленным вином.

— Вер, сделай всех талантливыми! — крикнул возничий. — Чего тебе стоит!

Невозможно слушать подобное блеянье!

— Вер, сделай всех счастливыми! — подхватил толстяк-репортер.

Вер отрицательно покачал головой.

— Подобные желания не исполняются.

— Это почему же?! — возмутился возничий. — Мы купим клейма. А ты победишь.

Для верности можешь пришить противника.

— Да, да, — радостно закивала Клепа. — Неужели тебе не надоело излечивать от геморроя и возвращать потерявшихся собачек? Это все равно, что обслуживать импотентов. Счастливые — все. Одно желание, и мы — на верху блаженства. Непрерывный оргазм.

Ее глаза блестели. Возничий положил свою широкую ладонь на пышную ягодицу Клеопатры. Ему уже казалось, что желание всеобщего счастья исполнилось.

— А если я проиграю? — спросил гладиатор. — Тогда все сделаются несчастными. Навсегда.

— Ты не можешь проиграть! Ты выиграешь! — заорали все наперебой.

— Сколько ты хочешь за такое клеймо? Десять тысяч? Двадцать? На третий день игр мы берем клеймо. И все — счастливы. Все… все…

— Мало, — вмешался в разговор хозяин. — Такое клеймо должно стоить не меньше миллиона.

— Скинемся! — уверенно заявил возничий. — Мы — будущие благодетели Рима.

Нас причислят к богам и поставят статуи возле Колизея.

— Десять миллионов, — предложил Кир-фокусник и грохнул кулаком о стол.

— Я не продам такое клеймо.

— Брезгуешь, да? — возмутился возничий. — Ну разумеется, после этого тебе нечего будет делать!

— Всем нечего будет делать, — уточнил Вер. Он поднялся. Было уже слишком поздно. Даже для него. Надо вздремнуть хотя бы несколько часов перед завтрашним поединком. Но посетители «Медведя» не собирались его выпускать. Они сцепили руки и окружили его плотным кольцом.

— Соглашайся, Вер! — вопили они наперебой. — Сейчас же! Немедленно! Ты будешь самым знаменитым гладиатором Рима.

— Тебе поставят колонну напротив храма Юпитера Капитолийского!

— Тебя причислят к богам вместе с нами! Вер переводил взгляд с одного лица на другое.

Ему казалось, что он бредит. И эти люди тоже бредят — уже в его кошмаре. Все недоступное им кажется простым. Тяжелое — легким. Одно желание, один верный удар тупого гладиаторского меча — и более ничего не надо. Всеобщая эйфория, всегда синее небо по утрам, дожди ночью, теплая мягкая погода, тучные стада, золотые нивы, налитые гроздья винограда, любимые жены, здоровые дети, равнодушные соседи, ленивые собаки, трусливые воины, сонливые мужчины, тучные юноши, беспамятные старики, спесивые ученые и скука, скука, скука…

Он представил это так отчетливо, что его замутило.

— А я не желаю всеобщего счастья! — крикнул он. — Не желаю!

Все с изумлением смотрели на своего кумира. Оказывается, он не таков, каким они его себе представляли. Он другой. Они в нем обманулись.

— Да ты не гладиатор! — взревел возничий. — Ты — обманщик, перевертыш! Бей его!

— Не смей! — взвизгнула Клепа. — Кто же поможет мне выйти замуж! — Позабыв о всеобщем счастье, она тут же вспомнила о своем маленьком частном желании.