Мечта, которая сбылась (СИ)

Гренгуар, в отличие от своей подруги, отличался капризным нравом. Он, разумеется, не слышал, как отозвалась знатная дама о его провалившейся мистерии, но в сердце его всё ещё жила обида на зрителя, не ценящего настоящее искусство. К тому же наш поэт твёрдо полагал уличные выступления временною полосой, предшествующей возвращению на театральные подмостки. Ему неприятно было, что люди воспринимают его прежде всего как бродячего артиста, посему предложение заработать на вечере в богатом доме, ранившее душу мечтателя, принял с постной миной.

— Да ведь ты всё равно кривляешься перед толпой! — уговаривала Эсмеральда. — Разве там будет не то же самое?

Поэт горделиво задрал подбородок.

— Как бы тебе сказать… То же, да не совсем. Развлекать киснущих со скуки господ, смотрящих на тебя, как на животное, не по мне.

— Как знаешь. Я лишь вижу возможность за один вечер получить деньги, которых мне не заработать и за неделю. Нет мне никакого дела до того, кто будет на меня смотреть. Если только не…

Запнувшись, стыдливо зардевшаяся девушка оборвала тираду на полуслове. Гренгуар, тем не менее, сообразил, что она хотела сказать. В последние дни цыганка только и грезила капитаном, спасшим её на улице от преследования ужасного горбуна. По всей видимости, не заработок привлекал её, а тайная надежда встретить на празднике этого напыщенного офицера. Воспоминание о сопернике, даже не подозревающем о счастии быть любимым прекрасной девушкой, вызвало в истерзанном сердце поэта мучительную зависть. Он сейчас же согласился выступать на празднике, поправ принципы, которым упрямо следовал минуту тому назад.

Торжество, на радость хозяйке, удалось на славу, оставив равнодушными разве что самих его виновников. Молодые люди чинно, будто отбывая повинность, сидели рядом, не находя даже темы для беседы — не по причине стеснительности, но из-за несколько разнящихся взглядов и жизненного опыта. Достопочтенная госпожа Алоиза, глядя на дочь и кавалера, излишне идеализировала зрелище, представляя прекраснейшую пару пылких влюблённых.

— Не правда ли, ваша честь, вот картина глубочайшей искренней любви? — спросила она у судьи Фролло. Тот, хоть и не разделял мнения дамы, из вежливости с нею согласился.

Жеан Фролло терпеть не мог шумные сборища. Он и вообще недолюбливал людей, в чём являлся полной противоположностью открытому и гостеприимному брату, священнику из собора Парижской Богоматери. Так же, в отличие от большинства представителей его профессии, вкладывающих средства в благотворительность, он чужд был филантропии. Сам пройдя тернистый путь для достижения власти, он считал излишним облегчать испытания для юношей, желающих пробиться. Достанет ума, так достигнут всего сами, как достиг он, нет — туда и дорога.

Жеан предпочёл бы провести этот вечер в компании Клода, поскольку брат обещал концерт молодого итальянского композитора, пишущего чудесные вещи. Но в тот самый миг, когда Фролло собирался, сославшись на неотложные дела, отклонить приглашение Алоизы де Гонделорье, почтенная дама вскользь упомянула о цыганке Эсмеральде. Это имя возымело магическое действие. Судья, затрепетав всем телом, вмиг позабыл и брата, и дела, и привычки. Вечером, бросив нерешительный взгляд на собор, Жеан направился в дом де Гонделорье в надежде встретить ту, что безуспешно искал последние четыре месяца. С того дня, когда Эсмеральда поразила его своей пляской, Жеан Фролло не знал покоя. Впервые испытанное им непреодолимое влечение к другому человеку пугало и смущало его. Пару раз он видел, как цыганка танцевала на площади перед собором, однако он счёл неподобающим для своего высокого положения заговорить с нею на людях. Пуститься же за ней по улицам чёрной тенью не позволяла гордость. Всё, что он мог — пожирать объект своей страсти горящими, как у кота, глазами. Теперь же ему предоставлялась возможность увидеть цыганку и остаться с нею наедине.

Увидев мелькнувшее между деревьев знакомое пёстрое платье, Фролло выскользнул из-за стола. Зрелище, открывшееся ему, вызвало удивление и ревность, сродни испытанной Гренгуаром при воспоминании о де Шатопере. Поэт, всё в том же шутовском одеянии, стоял на голове, болтая в воздухе ногами в просящих каши башмаках. Цыганка, шлёпнув компаньона пониже спины, со смехом вопросила:

— Пьер, что ты делаешь?

— Так мир выглядит лучше. Всем следовало бы взглянуть на него вверх тормашками.

— Гренгуар, будь благоразумным. Не забывай, зачем мы здесь.

— Развлекать знатных дам и господ, чтобы они не отравились от тоски, заполняющей их пустые жизни.

Фролло, кашлянув, обратил на себя внимание артистов. Гренгуар тут же принял положение сидя.

— Готов? — сурово спросил Фролло, давая поэту понять, что его присутствие здесь нежелательно.

— Да, — поспешно откланялся Гренгуар и, схватив реквизит, состоящий из табурета и обручей, отправился лицедействовать в компании Джали.

Оставшись один на один со старым знакомым, некогда гнавшим её из храма и угрожавшим виселицей, Эсмеральда отступила, прижавшись спиной к стволу дерева.