Мечта, любовь и море (СИ)

Балтиморск. Семен без лишних проволочек забрал в военкомате паспорт и с небольшим чемоданом в руке поспешил, смотря равнодушно перед собой и никого не замечая, на городское кладбище. Моряку не терпелось проведать могилу друга и рассказать, как он теперь его понимает, пожаловаться, как ему невыносимо больно. Но подойдя к последнему пристанищу Александра, он увидел Соню. Она стояла в черном сарафане у светлого, как цвет рядом растущего куста сирени, мраморного надгробья и крестилась перед искусно изготовленным из того же дорогого камня крестом. Моряк, сняв бескозырку, также осенил себя крестным знамением и прошептал молитву:

— Со святыми упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего Александра.

А Соня, увидев его, сделала шаг навстречу и взволновано молвила:

— Сема, неужели это ты… — в уголках ее глаз засверкали слезинки.

— Мне тоже не верится…

Моряк приобнял с нежностью хрупкие плечи столь дорогого ему человека и прикоснулся своим возмужалым лицом к ее бледной щеке. Они сели на небольшую скамейку. Семен поглядывал то на крест, то на верную подругу Александра.

— Как я рад, что тебя встретил, — перекладывая из руки в руку бескозырку, сказал моряк.

— Я тоже, Сема. Я уже и не надеялась тебя увидеть, — оживленно молвила Соня, лицо которой заметно потеряло прежнее юношеское умиление. — Расскажи, как у тебя дела? Уж слишком вид у тебя унылый. А ведь завтра-послезавтра встретишься со своей девушкой, — она невольно вздохнула.

Семен не смог больше держать в себе наболевшее. Он, как на исповеди, открыл Соне свою душу.

— Сема, дорогой, ты не падай духом, — чуть не расплакавшись, прошептала девушка. — Видишь, я уже три года держусь. А поначалу думала, что лягу вместе с Сашей. Спасибо тебе за крестик. Он у меня на груди и мне очень помог, очень помог Боженька.

— Ты, Соня, чуть не умерла телесно, а у меня внутри будто душа мертвая, неживая…

Соня взяла Семена за руки и посмотрела глазами цвета летнего неба, словно отогревая его сердце. Ему и в самом деле стало легче.

Моряк и девушка поднялись. Семен какое-то время постоял онемело перед могилой. Затем перекрестился и сказал:

— Прощай, Саша. Мне пора, друг…

Когда кладбище осталось позади, Соня первой нарушила тяжелое молчание:

— Сема, я тебя сегодня никуда не отпущу. Переночуешь у нас. А завтра поедешь.

— Соня, это же неудобно.

— Все, все — никаких возражений. Идем…

Мать девушки, сильно осунувшаяся женщина, приняла Семена как родного. Она тут же отправила Соню в магазин за продуктами, а сама, по-матерински стала расспрашивать моряка о жизни. Но Семен лишь ограничился краткими отговорками:

— Все нормально… служба позади…

— Все это время на Соню страшно было смотреть, только и делала, что посещала кладбище с черной вуалью горя на лице, а благодаря тебе она, вижу, ожила… — поделилась внутренней радостью мать и отправилась на кухню.

Соня вернулась быстро с полной авоськой продуктов. Тут же по-праздничному впервые за последние годы был накрыт стол.

— За твое прибытие, Сема, — подняла бокал с марочным вином девушка.

— За тебя, Соня, за вас… — произнес тост Семен.

— Спасибо… — прослезилась мать девушки. — Будто прежнее время вернулось…

А после угощения моряк с Соней, которая взяла его под руку, прогуливались по городу. Они прошли возле мореходки. Там среди идущих на ужин курсантов Семен ностальгически и напрасно искал загоревшимися глазами знакомых… Девушка показала парню школу, в которой училась и где вместе с мамой работает на кухне. Затем они ступили на набережную, над которой, роняя унылые крики, кружили чайки.

— Здесь мы когда-то бродили с Сашей, — голос Сони стал печальным.

— Я хорошо помню, как вы встретились, — со вздохом сказал Семен. — Только ты, пожалуйста… надо жить дальше…

— Все… все нормально… — девушка утерла слезу и посмотрела вдаль.

— А видишь, Соня, над морем зажглась яркая звезда… — сказал Семен и свернул к морю.

— Нет, лучше пойдем обратно, — остановила его девушка.

— Хорошо, хорошо, Соня, — мысленно укоряя себя за оплошность, сказал Семен. — И сколько же на тебя, бедную, свалилось… Все наладится, — Семен погладил руку девушки, что повисла у него на локте.

— Да, да, я и сама уже начала в это верить, и у тебя, Сема, все образуется.

— Конечно, конечно, Соня… — сам желая верить в сказанное, ответил моряк.

…Семену постелили в комнате Сони. Там, на верхней полке книжной этажерки, стояла фотография, на которой он был запечатлен с Александром у мореходной школы. Семен притупил вздохом нахлынувшую тяжесть и потушил свет. Он сел на кровать и еще долго смотрел вдаль, где в море, будто отраженье звезд, горели сигнальные огоньки кораблей и судов. Лишь когда его глаза стали сами закрываться, он склонил тяжелую голову на необычно мягкую подушку и тут же уснул.

Семен по привычке поднялся, а точнее, вскочил очень рано. К его удивлению, из кухни доносился шорох. Как оказалось, это Соня с матерью готовили ему завтрак.

— Мне даже неловко, что вы обо мне так заботитесь… — сказал Семен, узнав, что ради него одного такая суета.