Мечта мужчины, или 129 килограммов нежности

— В частном секторе, — пробормотала я. Не рассказывать же ему про Женю и Юру. — Папа, я не сошла с ума. Расскажи мне. Ты уверен, что не ошибаешься? Я о Гоше Кудрине говорю. Георгий Кудрин, оператор. Темненький такой, высокий…

— Да, такой. А в чем дело? Только не говори, что… Оля, как же я сразу не сообразил, — его лицо прояснилось, — кажется, он тебе самой когда-то нравился. Ведь так?

— Нет, — строптиво возразила я. — Папа, когда ты его видел? Когда ты его видел в последний раз?

— Ты меня пугаешь… Дай подумать… Недели две назад. Они с Владой пили у нас чай.

— Две недели назад? — прохрипела я. Что же это происходит с моим голосом — то визжу, как скандальная жительница коммунальной квартиры, то хриплю, как заправский алкаш во время похмелья. — Ты уверен? Две недели?

— Да. Оля, может быть, тебе нужно в постель?

— Нет! Расскажи мне! Рассказывай с начала до конца.

— Ну… Я толком не знаю ничего, — папа принялся с преувеличенным вниманием изучать собственные драные пыльные кеды. — Ты же знаешь, они мне ничего не докладывают… Но там была какая-то сложная история. На этого Гошу напали бандиты, когда он был на даче. Обокрали, а его ударили ножом. Но не убили, а ранили… Потому что на нем был толстый радикулитный пояс… Вот судьба, а?

— Радикулитный пояс? — нервно хохотнула я. Так герой-любовник Гоша Кудрин был жестоко мучим радикулитом? Настолько сильно страдал, что не стеснялся носить пояс при свидетелях? Ведь тогда, на даче, он ждал меня, и я думала, что это свидание… Хотя он меня никогда за человека-то не считал.

— Да. Нож в пояс и воткнулся, — терпеливо повторил отец. — Его только слегка задело. Но его все равно забрали в больницу. И Влада его выхаживала. Как раз тогда она и бросила все свои песни-танцы. Целыми днями торчала в больнице. Мы ее не узнавали. Она так изменилась, даже перестала краситься.

— Влада? — поразилась я. — Ненакрашенная?

— Именно. А когда он выписался из больницы, сразу же сделал ей предложение. Она платье купила. Белое, пышное. Наша Влада в нем как принцесса.

Я улыбнулась. Значит, никакого красного мини на свадьбе не будет. Я представила Владу в белом пышном платье. Она будет самой красивой невестой, а кто бы сомневался. Длинные белые волосы развеваются — если только эта балда не соберет их в какую-нибудь замысловатую прическу, которая сделает ее лицо старше. Нет, такие волосы, как у Влады, надо носить только распущенными… Боже, о чем я думаю? Концентрируюсь на мелочах, потому что боюсь спросить о самом главном.

Я глубоко вдохнула.

— Пап… Пап, а нашли тех, кто напал на Гошу? — рискнула спросить я после ощутимой паузы.

— Нет. Да и как найдешь, если он ничего не помнит. Он сказал, что был на даче один. Когда постучали в дверь, он не удивился, думал, что соседи. Уж больно доверчивый этот ее Гоша. Открыл дверь, а там — двое. С ножом. Что тут скажешь? Милиция даже толком не разбиралась, сразу понятно — дело гиблое. Ни на кого не повесишь… Жаль, что ты не сможешь приехать на свадьбу.

— А разве я сказала, что не смогу? Папа! Ты только никуда не уходи! Жди меня здесь! — я вскочила со скамейки.

— Куда ты?

— Сказала же, жди здесь! Надо предупредить одного человека. Скажу ему, что отправилась в Москву за паспортом. Или… — я замешкалась, — пап, а что если я приеду не одна?

— За каким еще паспортом? — недоумевал отец. — И с кем ты приедешь?

— Ладно, неважно! Главное, ты меня обязательно дождись!

…За круглым обеденным столом собралась вся семья. Меня не было в Москве почти год, а здесь ничего не изменилось. Мама ухитрилась пересолить фаршированных цыплят. Тетя Жанна напялила длинную красную юбку и традиционную бандану в стиле исполнительницы «цыганочки». Влада щебетала о новом салоне красоты, там делают особенный французский маникюр, кончики ногтей красят красным цветом, и получается так здорово, так свежо… Папа изучал атлас России, кажется, он задумал податься на Байкал — так вышло, что он ни разу там не был.

Я, как водится, молчала. Молчал и тот, кто рискнул вписаться в нашу ненормальную семейку, сочетавшись браком с моей сестрой. Гоша Кудрин. Моего взгляда он старательно избегал, за что ему большое спасибо. Я и так чувствовала себя в высшей степени неловко. Я посматривала в его сторону украдкой. Он тоже не изменился — оленьи глаза, длиннющие бархатные ресницы, взъерошенные кудрявые волосы. Он был прекрасным, но его недосягаемость меня больше не волновала. Я смотрела на него и сама себе удивлялась. Странно все-таки устроен человек. Еще год назад я готова была пойти за ним в Сибирь, съесть его на ужин, прожить с ним сто лет и скончаться, как в финале средневековой сказки, в один день. Он был для меня идеалом. А сейчас… сейчас я видела его таким, каким он и был на самом деле, — не очень молодой, довольно смазливый мужчина с пробивающейся сединой на висках, который тщательно жует маминого цыпленка и делает вид, что тот вовсе не пересолен, а очень даже ничего…