Мечта о Просвещении. Рассвет философии Нового времени

Одно заметное различие между нравственными принципами и абстрактными истинами, которые, как предполагается, врожденные, такие как «Что есть, то есть», заключается в том, что последние кажутся самоочевидными и неоспоримыми, тогда как «не может быть предложено ни одно нравственное правило, для которого нельзя было бы с полным правом спрашивать основания»[438]. Локк не имел в виду, что человек не может быть уверен в своих этических взглядах или что не существует абсолютных нравственных истин. Он твердо верил в истинность христианских учений, чему Бог предоставил достаточно свидетельств. Точка зрения Локка состоит в том, что понимание наших обязательств и толкование воли Божьей требуют напряжения ума. Локк обращал внимание на то, что, даже когда разные группы людей соглашаются с каким-то моральным принципом, таким как важность выполнения обещаний, они предлагают разные обоснования в его поддержку. Так, христиане говорят, что мы должны выполнять свои обещания, потому что Бог требует от нас этого, а древний грек мог бы сказать, что поступать иначе значило бы препятствовать процветанию человечества. Если нравственные принципы запечатлены в наших умах, зачем людям рассуждать о них, спорить о них или пытаться научить им своих детей?

Многие из истин, которые богословы и моралисты относили к врожденным, касались воли Бога и обязанностей человека по отношению к нему. Локк указывал, что если какие-то такие принципы действительно присущи человеку изначально, то само понятие Бога тоже должно быть врожденным. Кроме того, было бы странно, если бы Бог не запечатлел себя, если бы у него был шанс. Но тогда почему, спрашивает Локк, в книгах о путешествиях рассказывается о целых народах – в Бразилии, на Карибах, в Сиаме, Китае и других местах, – которые, кажется, не имеют никакого представления о Боге? Почему даже в одной стране можно найти людей с совершенно разными представлениями о Боге? А как насчет мстительных, любвеобильных, лживых, буйных и порой даже телесных богов древних, которые напоминают людей больше, чем христианское или иудейское божество? Имели ли язычники схожее с нашим представление о Боге? Поговорите с сельскими жителями или с детьми, пишет Локк,

и вы увидите, что хотя имя Бога часто бывает у них на устах, но связываемые с этим именем понятия так странны, низки и жалки, что трудно представить себе, чтобы они были сообщены разумным человеком, а еще труднее – чтобы это были черты, указанные перстом самого Бога[439].

Удивительно, что при такой плохой репутации разговоры о врожденных идеях тем не менее продолжаются. Одна из причин, предположил Локк, состоит в том, что люди не могут вспомнить, когда их учили базовым принципам или когда они впервые столкнулись с ними, и потому пришли к выводу, что идеи должны быть присущи им с рождения. Кроме того, тем, кто ленится думать, и тем, кто хочет управлять последними, удобно считать некоторые истины врожденными:

Это избавило ленивого от мук исканий и остановило сомневающегося в его исследованиях… А для тех, кто претендовал на роль ученых и учителей, было немалой выгодой установить в качестве принципа принципов то положение, что нельзя подвергать сомнению принципы[440].

Это способствовало позиции «слепого доверия», когда людьми «легче управлять».

Некоторые говорят, что атака Локка на «врожденные представления» слишком проста, чтобы быть эффективной, так как его соображения кажутся практически очевидными. Действительно ли они опровергают взгляды сколько-нибудь искушенного мыслителя? Но за этим возражением стоит непонимание стратегии Локка. Он не доказывает ошибочность продуманной доктрины, а выявляет невнятные идеи. Его тактика состоит в том, чтобы показать, что буквальные версии такого учения ложны, и побудить его приверженцев придумать что-то лучшее, в уверенности, что они не смогут этого сделать. Дело в том, что люди, рассуждающие о «врожденных» знаниях или идеях, всегда мирятся с их неточностью.