Мечта о Просвещении. Рассвет философии Нового времени

Локк хотел бы знать, что происходит с сознанием путешественников в таких случаях. Он определял «личность» как сознающее себя существо, которое «может рассматривать себя как себя»[470], и утверждал, что оно имеет одно и то же сознание в разное время и в разных местах, что определяет тождество личности. Локк не пояснил, что значит иметь такое же сознание, но, кажется, это в первую очередь вопрос памяти: «Ибо, насколько разумное существо может повторять идею прошлого действия с тем же самым сознанием о нем, какое у него было сначала, и с тем же самым своим сознанием о всяком теперешнем действии, настолько оно и есть одна и та же личность»[471]. Новизна этого предположения заключается в том, что оно делает неуместными все вопросы о том, из чего сделаны люди. Неважно, состоит воскресшее или перенесенное тело из того же физического материала, что и оригинал, или имеет физическое отношение к оригиналу. Также не имеет значения, участвуют ли здесь какие-либо нематериальные души. Все, что имеет значение при решении вопроса о предполагаемом тождестве личности, – это сознание и память.

Эта идея имела некоторые странные последствия, которые Локк спокойно принял. Человек может, например, сменить тело: «…если душа князя, унося с собой сознание прошедшей жизни князя, войдет в тело башмачника и оживит его сейчас же, как оно будет покинуто своею собственной душой, то всякий видит, что это будет та же самая личность, что и князь, ответственная только за действия князя»[472]. И если трезвый человек вообще не помнит, что он делал, когда был пьян, то пьяные и трезвые люди – буквально разные люди. Однако, отмечал Локк, с точки зрения закона вполне разумно наказывать трезвого мужчину, даже если он утверждает, что не помнит, что делал в пьяном виде, потому что невозможно доказать, что он не лжет. Лучше оставить это на Божье усмотрение, добавляет Локк, дабы увериться, что лишь справедливые награды и воздаяния будут розданы в день страшного суда.

Описание Локком тождества личности было первой полноценной философской трактовкой предмета. В XVIII в. несколько мыслителей подвергли его серьезной критике. Например, богослов и философ епископ Батлер и некоторые другие утверждали, что память предполагает тождество личности и, следовательно, не может быть использована для его определения. Я могу думать, что вспоминаю, как делал что-то, но на самом деле помню это лишь в том смысле, что, делая что-то, был самим собой. Как быть, если юноша вспоминает свое детство, а постарев, вспоминает молодость, но при этом больше не помнит детство? Согласно теории Локка, из этого следует, что юноша – это тот же человек, что и ребенок, а старик – это тот же человек, что и юноша, но ребенок – это не тот же человек, что старик. В 1741 г. поэт Александр Поуп и его друзья высмеяли подобные дискуссии в своих сатирических «Мемуарах о необычайной жизни, творчестве и открытиях Мартина Писаки» (Memoirs of the Extraordinary Life, Works and Discoveries of Martinus Scriblerus). Писака влюбляется в одну из пары сиамских близнецов, которые объединены «органами воспроизводства» и женится на ней, но вторая заключает брак с другим человеком. В итоге это приводит к неприятной и шумной серии судебных процессов, которые вращаются вокруг вопроса, сколько именно людей состоят в этом браке и кто с кем. Наконец, оба брака были расторгнуты[473].

Сам Локк никогда не был женат, но он окончил свои дни в обществе женщины, с которой был особенно близок, Дамарис Мэшем. Ее отец, Ральф Кедворт, был лидером группы философов, ставших известными как «Кембриджские платоники». Хотя Дамарис, как и все женщины, не получила какого-либо формального высшего образования, она проявляла большой интерес к философии и опубликовала две философские книги. Она встретила Локка в 1681 г., когда ей было чуть больше 20, а ему почти 50. Вскоре они начали писать друг другу письма и стихи, которые Локк подписывал как Филандер – типичное имя фривольного мужского персонажа в литературе Возрождения, а она подписывалась Филоклеей – именем дочери герцога Аркадии из романа сэра Филипа Сидни. Дельфийский оракул предсказал герцогу, что его дочери будут украдены неподобающими любовниками. Из писем видно, что Локк и Дамарис были влюблены друг в друга, хотя и не одновременно.

Через четыре года после знакомства с Локком Дамарис вышла замуж за сэра Фрэнсиса Мэшема, вдовца на 13 лет ее старше, и переехала в его дом в Оутсе, графство Эссекс. Она не была близка с мужем и жаловалась Локку на скуку. Через шесть месяцев после свадьбы она стала особенно тянуться к Локку, и он постоянно бывал в ее доме. Локк и Ньютон гостили в Оутсе на Рождество 1690 г., а вскоре Локк поселился там навсегда. Дамарис и Локк вместе обсуждали философию. Один особенно ярый критик Локка писал, что тот был «хозяином оутского гарема»[474], но нет никаких оснований сомневаться в том, что союз Локка с Дамарис был чисто платоническим.