Мечта о смерти

– Продолжать жить. Я не требователен. Этого будет достаточно.

– Ага. А отойдя отсюда на сотню метров, изменишь свои планы? Может, еще чего хочешь, Бойд?

– Я хочу знать, кто убил Женни Шау и почему.

– Отлично…

Он допил свой мартини, потом снова наполнил стакан, но уровень жидкости в миксере почти не понизился. Мне хотелось бы знать, это его запас на ночь или он заготовил себе мартини на целую неделю?

– У тебя есть один козырь, – холодно произнес он. – Поскольку ты уже сказал ищейкам о Манни, будет немного стеснительным, если утром обнаружат твой труп. Итак, ты свободен. Но не тяни слишком сильно за веревку, Бойд. Манни – действительно мастер. Он может сделать свое дело пятьюдесятью пятью различными способами, двадцать из которых – несчастные случаи.

– Я предлагаю торг, Лу, – сказал я. – Если Манни не убивал горничную, тебя должно интересовать, кто это сделал. Найми меня, и я его тебе найду.

Сзади раздался резкий смех Карча, а Кестлер ошеломленно посмотрел на меня.

– Ты уже выдал мне две тысячи, – продолжал я. – И дашь еще три тысячи, если я найду убийцу. Что на это скажешь?

– Для парня, который должен быть уже мертв, ты неплохо шутишь, Бойд, – медленно ответил Кестлер.

– Подумай о том общении с ищейками, от которого ты избавишься, аннулируя контракт с Манни, – быстро произнес я. – Если я найду убийцу Женни Шау за три тысячи, это будет просто ничтожной суммой!

– Да, – согласился он, – но есть одна маленькая деталь. У тебя слишком большая пасть, Бойд, и ты слишком широко раскрываешь ее перед полицией!

– Я исправлюсь, как только ты станешь моим клиентом, – возразил я. – За три тысячи долларов у тебя будут все преимущества!

– Это моя ошибка, босс, – вмешался Карч с горечью в голосе. – Если бы я сразу его убрал, у нас не было бы проблем!

– Вовсе нет, – заверил его Кестлер. – Ты правильно сделал, что привез сюда Бойда. Все идет хорошо. – Он внезапно повернулся ко мне: – По рукам, Бойд! Три тысячи, когда достанешь товар!

– По рукам, – сказал я. – Теперь я могу уйти?

– Иди! Но помни, Бойд, я могу снова возобновить контракт с Манни.

– Разумеется, твое право. Мы с Манни настоящие друзья, не правда ли, Манни?

– Да, настоящие друзья, – подтвердил Манни. – Если так будет продолжаться, то мне придется поплакать над твоей могилой, мой мальчик.

Было немногим больше двух часов, когда я вернулся домой. Не успел я сделать и двух глотков, чтобы промочить основательно пересохшее горло, как в дверь позвонили.

Прежде чем открыть дверь, я достал из ящика комода «Мастерпис 38»,[2] хотя ничто не указывало на то, что Кестлер мог снова изменить свое решение.

Мне все-таки пришлось удивиться. Правда, это было приятное удивление в виде Марии Сунь. Она была одета в огромное меховое манто. Только кончик носа и блестящие сапфировые глаза виднелись над воротником.

– Могу я войти? – робко спросила она.

– Что за вопрос? – ответил я, широко распахивая дверь.

Мария прошла в гостиную и упала на диван.

– Я хотела бы что-нибудь выпить, Дэнни, если можно, – совсем тихо произнесла она.

– Чего бы вы хотели?

– Все равно, лишь бы побольше.

Я щедро налил коньяку в бокал и поднес ей.

– У вас измученный вид, – сказал я.

Она слабо улыбнулась и, прежде чем ответить, сделала большой глоток.

– Я вам верю. У вас есть сигарета?

– Конечно. – Я протянул ей сигарету и зажег спичку. – Мне хотелось бы думать, что мой профиль наконец подействовал на вас, но боюсь, что вы пришли по другому поводу.

Она допила коньяк и протянула мне стакан.

– Еще, пожалуйста.

Я взял бутылку, наполнил стакан и, передавая ей, заметил, что у нее немного дрожат руки.

– Я видел закоренелых пьяниц, – сказал я, – но вы первая, которая начинает напиваться на рассвете. Может быть, вы заодно страдаете бессонницей?

– Произошла катастрофа, – сказала она с полуулыбкой на дрожащих губах. – Лейтенант появился до того, как он пришел в себя. Некоторое время все шло хорошо, и я подумала, что он взял себя в руки. Но когда лейтенант ушел, все сразу изменилось…

– Он снова стал грубым?

– Он всегда был грубым, – ответила она. – На этот раз была другая песня: я его предала и должна убираться ко всем чертям.

– Значит, он выкинул вас?

– Выкинул прочь! – выкрикнула она. – Мистер Фрэнсис Харлингфорд больше не нуждается в услугах секретарши и любовницы. Нет, я не могу сказать, что он вел себя нечестно, Дэнни. Он оставил себе все, за что заплатил из своего кармана: квартиру, мебель, мою одежду… Это манто, – она невольно пожала плечами под его тяжестью, – оно мое, и он позволил мне сохранить его. Между нами говоря, это имитация под норку, но оно было у меня до знакомства с Фрэнсисом.

– Только манто? – изумленно спросил я.

– И то, что под манто.

Она медленно сняла манто. На ней были надеты лишь трусики да кружевной лифчик. На правом плече красовалась отвратительная ссадина.

– Он был не очень вежлив, не так ли, Дэнни? – спросила она слабым голосом.

– Это не шутка? – недоверчиво спросил я. – Он выбросил вас на улицу, в глухую ночь, одетую лишь в эти штучки и меховое пальто?