Мечтают ли андроиды об электроовцах

— Ее владелец уступил мне ее за пять долларов, что было достаточно дорого по тем временам. Я уже забыл его имя.

— И с тех пор вы храните ее?

— Я храню весь пакет. Я перепродал ее вам с потерей для себя, но я должен был быть уверен, что вы ее примете и что эта сделка будет совершенно законна: не подарок и не ссуда, а продажа по всем правилам, как обычно.

— Дайте мне время прийти в себя, — попросил Бентли. Он спрятал карточку в кармам.

— Вы утверждаете, что это правда?

— Да. И не потеряйте ее!

— Так вы открыли метод предсказания! То, что не перестают искать все обитатели системы. И именно таким образом вы стали Ведущим Игру?

— Нет, — ответил Картрайт. — У меня нет никакой формулы. Я не могу предсказать скачки в Игре. Никто этого не может.

— Но у вас же была эта карточка! Вы знали, что она означает!

— Все, что я сделал, — сказал Картрайт, — это проанализировал механизм выбора. В своей жизни я тысячу раз бывал допущен в Центр в Женеве. Поскольку я не мог предсказать скачки, я придумал наилучший способ замены номеров; я упорядочил карточки и теперь девять следующих номеров были номерами девяти имевшихся у меня карточек. Считайте, что я стал Ведущим Игру благодаря моей собственной карточке, а не тем, которые я купил. Мне надо было бы быть осторожнее: если бы у кого-нибудь возникло желание изучить это получше, все мои планы были бы рассмотрены.

— С каких пор вы работаете над этим? — спросил Бентли.

— Со времен своей молодости. Как и все, я хотел найти систему, позволяющую предвидеть скачки Игры. Я изучил все, что было написано о принципе Гейзенберга, о законах случайности. Я стал наладчиком электронной аппаратуры. Мне еще не было сорока, когда я был принят на работу над базовыми контурами в Женеве. Тогда я считал, что это невозможно предвидеть. Все подчиняется принципу неопределенности. Движение субатомных частиц, определяющих скачки, не может быть рассчитано людьми.

— Честно ли это было? — поинтересовался Бентли. — Это против всяких правил.

— Я играл в эту Игру много лет, — продолжал Картрайт. — Многие играют в нее всю жизнь. Потом я сообразил, что правила таковы, что я не могу выиграть. Кто стал бы в такой ситуации продолжать? Мы ставим против банка, и банк всегда выигрывает.

— Это верно, — согласился Бентли, — какой смысл играть, если Игра передергивается? Но каков ваш ответ? Что делать, когда замечаешь, что Игра такова, что в ней нельзя выиграть?

— Делать то, что сделал я: создавать новые правила и следовать им. Правила, дающие равные шансы для всех играющих, то, чего нет в случае с Минимаксом. Итак, я задался вопросом, какие же правила были бы наилучшими. Я работал над тем, чтобы выработать и изучить их, а затем я руководствовался ими, словно они уже были в силе. — Помолчав, Леон добавил: — И я стал членом Общества престонистов.

— Почему?

— Потому что Престон тоже понимал, что происходит, и, как и я, желал Игры, в которой каждый имеет шанс выиграть. Разумеется, я не склонен к тому, чтобы делить выигрыш на равные части для всех игроков, находящихся к концу Игры в равных условиях, но я считаю, что каждый должен иметь шанс выиграть.

— Значит, вы знали о том, что станете Ведущим Игру, до того, как вас об этом уведомили?

— Я знал это уже несколько недель. Когда я в последний раз налаживал механизм, я сместил центр Игры, что успешно проделывал уже не раз. Сейчас мне удалось полностью проконтролировать процесс. Он управляется отнюдь не случаем. Он запрограммирован на годы вперед. Но это уже было мне ни к чему. Я уже не мог быть никем смещен.

— Что вы собираетесь делать теперь? — спросил его Бентли. — Вы больше не сможете прийти к власти?

— Я вам уже сказал: я выхожу в отставку. Ни Рита, ни я никогда по-настоящему не отдыхали. Я рассчитываю провести остаток дней на залитой солнцем станции, подобной этой. Я смогу расслабиться, спать, размышлять, издавать труды.

— Да? На какую тему?

— По уходы за электронным оборудованием и его починке, — ответил Картрайт. — Это моя специальность.

Слово взяла Рита:

— Через сутки вы, Тед, станете Ведущим Игру. Сейчас вы находитесь в таком же положении, в каком был мой дядя несколько дней назад. Теперь вы будете ждать, что они придут известить вас. Я никогда не забуду момент, когда мы услышали, как они приземлились на крышу. Затем появился майор Шеффер с портфелем под мышкой.

— Шеффер в курсе, — сообщил Картрайт. — Мы все проиграли вместе с ним до того, как я дал вам карточку.

— Посчитается ли теперь Корпус со скачком?

— Корпус с вами посчитается. Перед вами стоит трудная задача. Мир меняется, звезды открываются, словно распускаются розы. Диск является важным этапом. Вся система должна измениться.

— Вы чувствуете себя способным на это? — спросила Рита у Бентли.

— Полагаю. Я хотел иметь возможность изменить мир — и вот я ее имею.

Внезапно он рассмеялся:

— Я, без сомнения, первый человек, находящийся под клятвой самому себе. Я одновременно служащий и его покровитель. Я имею право на жизнь и на смерть самого себя.