Мечтатель Стрэндж

Позже она будет чувствовать себя очень глупо, решив, что Руби хотела уединения. С каких это пор? Для Руби все размышления бессмысленны, если ими нельзя тут же с кем-то поделиться.

Спэрроу подошла к двери Ферала, но за ней отнюдь не было тишины.

* * *

«Откуда мне знать, что ты меня не обожжешь?» – спросил как-то Ферал Руби.

«О, такое может произойти, только если я полностью потеряю голову, – ответила она. – Ты должен быть очень хорош. Я не особо волнуюсь».

Для Ферала эти слова были равносильны пощечине, и он о них не забыл. Они стали для него камнем преткновения. Как заставить Руби подавиться своими словами и самому не обжечься в процессе?

Наступили темные времена, и подобный вызов хорошо отвлекал от призраков и неминуемой смерти: заставить девушку полностью забыться и не превратиться в горстку пепла. Ферал применил весь свой потенциал. График обучаемости поражал. Юноша научился доставлять удовольствие Руби – частично потому, что оно могло его убить, а частично… потому что ему это нравилось. Нравилось, когда она наслаждалась. И сама девушка нравилась ему больше всего, когда становилась мягкой и податливой под его руками, издавая удивленные ахи или глядя на него из-под век, отяжелевших от гедонического удовлетворения.

Все это было очень-очень приятно, особенно когда она наконец издала звук, напоминавший вздохи голубей и скрипок, а затем… подожгла его кровать.

Запах дыма. Вспышка жара. Ее губы приоткрылись, глаза загорелись как угольки. Ферал отпрянул, попутно призывая тучу; он уже подготовил план чрезвычайных мер на такой случай. Воздух наполнился паром. Шелковая простыня, сжатая в кулаках Руби, вспыхнула пламенем, а через секунду туча разразилась дождем, обрывая скрипично-голубиные вдохи, и облила Руби, прежде чем ее костер смог разгореться.

Та вскрикнула и рывком поднялась. Туча продолжала нависать над ней, пока самодовольный Ферал стоял в сторонке. Надо отдать ему должное – дождь шел не дольше, чем было необходимо, вдобавок даже не был ледяным. Так себе, тропическая тучка. Юноша считал, что это милый жест, но Руби не оценила романтики.

– Как… как… грубо! – воскликнула она, стряхивая воду с рук. На голубой груди блестели капельки. По плечам и спине стекали ручьи с волос.

– Грубо? – повторил Ферал. – Значит, с моей стороны было бы вежливо безропотно сгореть?

Она взглянула на него:

– Да!

Ферал осмотрел сцену событий.

– Смотри, – ткнул пальцем. – Ты сожгла мою простыню!

Это правда. В том месте, где сжимались ее кулаки, теперь были мокрые обугленные дыры.

– И что, ты ждешь извинений? – прищурилась Руби.

Но Ферал ухмыльнулся и покачал головой. Он не собирался ее упрекать. Наоборот, он злорадствовал:

– Ты потеряла голову. Улавливаешь мысль? Это значит, что я очень хорош.

Девушка промолчала. Так и не выпутавшись из простыни, она оправдала свое прозвище и загорелась как факел, обволакивая всю кровать.

Ферал застонал, но ничего не мог поделать, кроме как наблюдать, пока его простыня, подушки, матрас – все, что не из мезартиума, – сгорали, не оставляя после себя ничего, помимо раскаленного металла и дымящейся голой девушки с поднятой бровкой, которая так и кричала: ну, как тебе такая обожженная простыня? Тем не менее она не выглядела сердитой. Уголки ее губ приподнялись в усмешке.

– Полагаю, ты достиг определенных успехов, – допустила она.

Это все равно что выиграть спор, только гораздо лучше. Ферал рассмеялся. Он знал Руби всю свою жизнь, и половину времени она ему надоедала, но сейчас его просто поражало, как могут измениться отношения двух людей и какие чувства могут в них пробудиться, пока они отвлекали себя от конца мира. Юноша снова подошел к ней.

– Ты уничтожила мою кровать, – вкрадчиво начал он. – Отныне мне придется спать с тобой.

– Неужели? Разве ты не боишься, что я тебя сожгу?

Ферал пожал плечами:

– Что ж, придется мне быть менее великолепным. В целях безопасности.

– Только попробуй – я тебя тут же выдворю!

– Какая дилемма! – Он сел на голый каркас кровати. – Быть менее великолепным – и остаться в живых. Или быть великолепным – и обжечься.

Мезартиум не сохранял тепло и успел остыть, в отличие от кожи Руби. Та была горячей – как летний день или по-настоящему страстный поцелуй. Ферал наклонился к ней, настроившись воплотить второе, – и замер.

В ту же секунду они наконец заметили какое-то движение на периферии. Шторка. Ее отодвинули, и за ней стояла ошеломленная Спэрроу.

53. Очерненные сердца

В тот день сны Сарай были не без кошмаров, но, разнообразия ради, и она была не беззащитной. «Мы их прогоним, – заверял Лазло, – или превратим в светлячков и поймаем в банки».

Она попробовала – и это сработало! В тот вечер Сарай держала путь через темный лес в броне тизерканцев, зажав под мышкой банку со светлячками, которые еще совсем недавно были равидами, Разаласом и даже ее матерью. Чтобы осветить себе дорогу, она подняла банку, и та зажгла ее улыбку – яростную и триумфальную.