Мечтатель Стрэндж

Остальные наблюдали за ними с затаенным дыханием и широко распахнутыми глазами. Глаза Миньи и без того были круглыми, а теперь они блестели.

– Ты уверена? – поинтересовалась она, и вопрос прозвучал как ловушка.

Но какая?

– Конечно, – ответила Сарай.

– Хорошо, – пропела девочка елейным голоском, который давал понять, что ей приходится идти наперекор своим принципам. – Хотя странно, что ты не хочешь сперва услышать его новости.

Новости?

Сарай попыталась сымитировать ее напускное спокойствие:

– Какие?

– То ты не хочешь слушать, то хочешь, – Минья закатила глаза. – Серьезно, Сарай, определись уже.

– Я не говорила, что не хочу слышать новости! – рявкнула та. – Ты ни разу о них не упомянула.

– Как трогательно. У тебя точно не пошла кровь?

«Да что ты об этом знаешь? – хотелось ее спросить. – Если ты когда-нибудь решишься повзрослеть, то тогда, возможно, мы об этом поговорим». Но Сарай была не настолько рассержена – или глупа, – чтобы произносить слово «повзрослеть» в присутствии Миньи. Она просто сцепила зубы и стала ждать.

Минья повернулась к Ари-Эйлу.

– Подойди сюда, – приказала она, и призрак повиновался, хотя девочка все равно давала ему частичный контроль, позволяя бороться с ней при каждом шаге, из-за чего он шел рывками и спотыкаясь. Выглядело это нелепо, чего Минья, разумеется, и добивалась. Она подвела призрака к противоположному концу стола. – Ну, давай. Расскажи им, что рассказал мне.

– Сама рассказывай! – сплюнул он.

Но теперь Минья играла не с ним, растягивая момент истины, а с остальными. Девочка задумчиво посмотрела на игральную доску, неспешно передвинула одну из фигурок, и по выражению лица Ферала Сарай поняла, что это был разрушительный ход. Минья с самодовольным видом забрала поверженную фигурку. В голове Сарай зародился крик, а с ним и жуткое предчувствие, что атмосфера неизбежности прошлого дня вела к этому мгновению.

Что за новости?

– Нам повезло, что ты погиб, – сказала Минья, сосредотачиваясь на призраке. – Иначе нас могли бы застать врасплох.

– Это не имеет значения, – прорычал мертвый юноша. – Однажды он уже убил вас – и сделает это снова.

Сарай словно током ударило. Спэрроу ахнула. Ферал натянулся как струна.

– Минья, – спросил он, – о чем он говорит?

– Скажи им, – скомандовала та. Ее голос оставался звонким, но уже не как колокольчик. А как нож.

Она поднялась на ноги, голые и грязные, и перелезла со стула на стол. Затем поползла вдоль него, пока не оказалась прямо перед призраком. Они замерли почти нос к носу: он – внушительный молодой человек, и она – хрупкое грязное дитя. Больше никаких загадок и иллюзий свободы. Ее воля придавила Ари-Эйла, и слова полились потоком, будто девочка засунула руку ему в глотку и вырвала их наружу.

– Богоубийца уже идет! – прокричал он, задыхаясь. Это заставила его сказать Минья, но остальное он произнес по своей воле. Свирепо. – И он разрушит ваш мир на кусочки!

Минья оглянулась через плечо. Сарай увидела Скатиса в ее глазах, как если бы каким-то чудом бог монстров ожил в своей маленькой дочери. От ее взгляда побежали мурашки холодного, обвинительного, полного осуждения и триумфа.

– Ну что, Сарай? – спросила она. – Что скажешь? Твой папочка вернулся домой.

21. Проблема Плача

– Что это? – спросил Лазло. Его чувства граничили между восхищением и страхом, и он не знал, что испытывать. Должно быть, страх, поскольку тот отразился на лице Эрил-Фейна – но как он мог не чувствовать восхищения от такого зрелища?!

– Это цитадель Мезартима, – ответил воин.

– Мезартима? – произнес Лазло в ту же секунду, как Тион Ниро вопросил: – Цитадель?

Их голоса сомкнулись вместе со взглядами.

– Цитадель, дворец, тюрьма, – кивнул Эрил-Фейн. Его голос огрубел и почти сошел на нет при последнем слове.

– Это здание? – дерзко и недоверчиво поинтересовался Эблиз Тод. Похоже, его Небесный Шпиль все же не высочайшее здание в мире.

Высота этой конструкции была лишь одним из элементов ее великолепия, и даже не главным. Да, конечно, она высокая. Даже за много миль становилось ясно, что она огромна, – но как правильно измерить ее высоту в свете того, что… она не стояла на земле?

Здание парило. Оно замерло в воздухе, совершенно неподвижное, высоко над городом, без каких-либо возможных средств крепежа – если, конечно, в небесах не было строительных лесов. Сделано оно было из ослепительного голубого металла с почти зеркальным блеском, такого же гладкого, как вода, и при этом не твердого и плоского, а из обтекаемых контуров, таких же гибких, как кожа. Оно не выглядело построенным или вылепленным, а было будто отлито из расплавленного металла. Лазло никак не мог решить, что более необычно: что оно парило или что оно приняло форму необъятного существа, поскольку здесь его дикая и невероятная теория оказалась дикой и невероятной правдой. Образно говоря.