Мечты сбываются

— Я попросил ее работать на меня. Я сказал ей, что сделаю ее главой отдела продаж. Она назвала оклад в сто тысяч.

— Ты… что? Тысяча — это, конечно, без вопросов. Лиза может и стоит того, но не на рабочем месте. Ты можешь выплачивать ей разницу из своего кармана.

— Мэгги, ты плохо ее знаешь.

— Она отказалась?

Харлан кивнул.

— А что она сказала, когда ты сказал ей, что любишь ее?

Долгая пауза.

— Харли? Ты сказал ей это, не так ли?

Опять молчание.

— Харлан, что ты ей сказал?

— Я сказал ей, что она мне нужна. Что мы можем хорошо работать вместе. Что…

— Боже, Харли, ты идиот! Она не хочет деловых предложений. Она ждет слов любви, предложения руки и сердца… — При этих словах он дернулся. — Ты это имел в виду, не так ли?

— Я… Я… да. Я так полагал.

На самом деле он так далеко не загадывал. Харлан просто знал, что она должна быть с ним.

— Я думал, что мы можем сойтись таким образом поближе. Ведь я отвратительный муж. Ты-то должна знать это. Что, если я все испорчу? Обижу ее?

— Лиза это переживет. Она упряма. И она может тебя кое-чему научить.

Мэгги повернула к себе его голову.

— Ты ослеп? Харлан, ты — это то, чего хочет Лиза.

Он заморгал от смущения. А Мэгги добавила:

— Ты ей нужен. Так почему ты сидишь здесь как пень?

Харлан глубоко вздохнул. Потом еще раз. И потянулся за телефоном.

— Кэрри, мне нужно сделать изменения в моем расписании перелетов.

И, наблюдая за ним, Мэгги увидела, как возвращается свет — мощный, яркий свет. «Готовься, Лиза, — подумала она. — Он идет».

Темный, ароматный — настоящее искушение. Шоколад для комфорта и успокоения. И лишних калорий. Лиза выбрала коробку, открыла ее и вдохнула забытый аромат. Шоколадное масло, карамель, молочный шоколад. Один лишь запах вызывал у нее слюнотечение, как у подопытных собак Павлова. Стресс — это еда. Шоколад — это утешение. Под этим девизом прошла большая часть ее жизни. Она представила себе вкус и облизнулась.

«Стоит ли секундное удовольствие часов вины?»

«Ох, Харлан, заткнись».

«Делаете ли вы это потому, что вам необходимо есть, или вы думаете, что еда как-то вознаградит вас за разочарование, которое вы перенесли? Вы вознаграждаете себя тем, что приносит удовольствие? Если это так, почему вы этим не гордитесь? Почему вы не поделитесь своим опытом с теми, кто вас любит? Если вы не хотите этим поделиться, то это означает, что вы делаете что-то не то».

Лиза положила коробку обратно на стол.

— Большое спасибо, Харли. Ты даже теперь портишь мне аппетит.

Она мерила комнату шагами, размахивая руками, как будто отгоняла непрошеные мысли. Субботняя ночь надвигалась — впереди были пустые часы и тягостные минуты. Она могла сесть и зарыдать. Как в прошлую ночь. И все, чего она добилась, — опухшее лицо и красные глаза. Боль не уменьшилась ни чуточки. А теперь она не могла даже найти оправдание лишней ложке сахара без того, чтобы не услышать мысленно голос Харлана.

«Как вы заботитесь обо всех, мистер Джеймсон. Даже когда вас об этом не просят!»

Лиза набрала горсть конфет и плюхнулась на кушетку, сунув одну из них в рот. Апельсиновый крем. Отлично, но не так хорошо, как поцелуи Харлана.

Она откинулась на подушки и отдалась печальным размышлениям. Как мог Чак сделать подобную вещь? Он растоптал и замарал ее репутацию. И как ей теперь это исправить? Он надеялся, что ситуация станет такой тяжелой, что она подожмет хвост и сбежит. И именно так она и собиралась поступить.

Ее глаза наполнились слезами. Чем она была? Где эти бесконечные диалоги? «Я неудачница, я не могу это сделать, я недостаточно хороша, я толстая, я ленивая, я не заслужила счастья». Это был не ее голос. И она устала слушать его. Он хотела услышать что-нибудь другое, сильное, позитивное. Инстинктивно она потянулась к магнитофоном и включила запись. Раздался голос Харлана. Она жадно впитывала его речь, несущую уверенность и силу. Вот ее безопасное убежище.

Ох, Харлан, ты нужен мне!

Она закрыла глаза, откинулась на подушку и слушала голос Харлана, представляя его себе так ясно, как будто он был здесь, рядом, и достаточно было только протянуть руку, чтобы коснуться его. Она прокручивала пленку за пленкой, жадно слушая его. И вот наконец она услышала:

«Как можете вы держать что-то в руках и по-прежнему висеть в пустоте? Ведь то, что у вас есть, совсем не то, что вам надо. То, что нужно, — снаружи. Оно всегда там было. Вы можете проверить это — не для меня, для себя. Потому что вы достойны лучшего. С этой уверенностью вы можете совершить перемену. Ту перемену, которая начинается внутри».

Вот что он имел в виду. Вот о чем говорил Харлан. Как же она этого не заметила? Как она слушала эти слова и так и не услышала, что он говорил?

Оставшиеся до рассвета два часа она слушала его слова, и на этот раз слышала сердцем, душой и разумом. Она была еще вся захвачена открытием, когда раздался стук в дверь. Она подошла к двери и пробормотала:

— Кто там?

— Харлан.