Медь (СИ)

А по позвоночнику, но точно не от температуры в комнате — бегут мурашки. Комплимент, а это именно он, отзывается внутри волной восторга и разливается теплом. В который раз рядом с ним мне тепло, он сам будто концентрация этого, такого необходимого мне всегда, тепла. И легкая улыбка, в коем-то веке не наигранно искренняя, щекочет губы. Он не видит ее, но чувствует, я уверена, и становится чуточку легче.

А дальше творится магия под его божественными руками. Магия, потому что назвать это банальным массажем язык не поворачивается. Магия, а он великий волшебник, умело растирающий болящие, задеревеневшие мышцы спины и шеи. Массирует мягко, давит идеально, гладит успокаивающе. И нет желания опошлять этот особенный момент. Не хочется даже допускать мысли о том, что он может после совершенно потребительски свести все к сексу. Не хочется думать о том, что может поставить на мне ценник, как все, кто находится вокруг постоянно. Не хочется быть оцененной им. И платить собой тоже нет желания. Хоть и понимаю, если он начнет — я позволю закончить и в процессе даже получу удовольствие. Но… Но необходимо мне в этом моменте иное. Способ получения тепла от мужчины, в которого я абсолютно по уши, безумно влюблена. Способ никак не связанный с сексом. А ведь всегда казалось, что только лишь он самый быстрый и верный.

Я хочу его, мне нравится то, что между нами происходит, я в восхищении от его первобытной силы и властности. От похоти и жажды взаимной, что короткой вспышкой прошила тело, словно молния и оставила следы на самой душе. Росчерк сумасшедшего удовольствия, который выключил и панику, и страх, и откровенный ужас. Росчерк, который переписать что-то внутри все же не смог, потому что матовое стекло одиночества, стертое в крошево, которым обильно припорошено все внутри, скрыло слабую попытку под собой.

Я хочу, но не сейчас… И понимаю, что если и правда он все к подобному сведет, то это станет началом конца. Слишком быстрого конца, только возникшего начала.

И, наверное, мне было бы полезно снова разочароваться. Чтобы окончательно потерять и без того призрачную веру в то, что тепло для меня в этом мире осталось, мизерный, но необходимый запас.

Но он не разочаровывает.

***

Говорят, что не стоит ради чужой благодарности что-либо затевать. Ради благодарности, именно ради нее родимой — действовать нельзя. Никогда. Потому что за хорошее, ценное и действительно полезное, никто не скажет такое простое и банальное «Спасибо». Добрые дела, самопожертвование и далее по списку самые игнорируемые вещи во вселенной, и не только в ней, а гораздо дальше. И наши неоправданные ожидания, лишь наши же собственные проблемы.

Но проблема в том, что я всю жизнь гонюсь за призрачной благодарностью. Не желая получать оценку внешности, я безумно жду оценку собственных действий. Жертв, поступков, выполненных поручений и многого другого. Живущий внутри идеалист не дает покоя. Как и отвергнутый в прошлом ребенок, разочаровавший по всевозможным вопросам. И синдром отличницы, который изводит, стоит лишь найти малейшую погрешность.

Я всегда была строга к себе по части косяков. И лажать не просто больно, а невыносимо. Со временем лучше не стало, все превратилось почти в одержимость идеальным результатом, и потраченные средства не важны.

Не важна и я для самой себя. Об этом мне вдруг сегодняшним утром сказал Джеймс, а после просто повесил трубку. По его мнению, я растрачиваю талант в месте, где тот недооценен. И своим сраным заявлением он делает непоправимое — ставит снова ценник на меня, как на чертову вещь, которая сама себе не принадлежит.

И впервые за столько лет сосуществования бок о бок, я понимаю, что чувства в его сторону интерпретированные как любовь или зависимость, оказываются во много раз многограннее. Я никогда их не рассматривала с разных сторон, предпочитая называть тем, чем они кажутся на первый невнимательный взгляд. Однако… загнанная в угол странными и неожиданными словами, вдруг начинаю оглядываться, прислушиваться к творящемуся бардаку внутри и понимать, что от любви в ее привычном проявлении, там не меньше, чем от пресловутой ненависти.

Ошарашивающее открытие состоит в том, что насколько сильно я привязана к Джеймсу, и спустя годы лелею романтичное глупое чувство, настолько же сильно я ненавижу саму мысль о его существовании.

Он изуродовал мое нутро, истерзанную душу окончательно. Он тот, кто сумел выпестовать чудовище, дремлющее внутри меня, посадив на поводок, давая тому сорваться лишь на тех… на кого сам же позволял. Ручную, послушную, совершенно именно для него неопасную. Спася от вполне заслуженного наказания, выдрал наркоманку из рук официально стоящей системы, и увел в тень. Где намного больше лжи, грязи и смерть бродит по пятам голодной шакальей сукой.

Джеймс помог не мне в конечном итоге, Джеймс помог себе, заимев удобную пешку, привязав к якобы заботой, дал почувствовать участливость, подкормил типа особым отношением.