Мед.ведь.ма (СИ)

— Чжунэ! — Тот обернулся, нацепив солнечные очки. — Но ведь в целом-то — этот мир прекрасен!

— Не замечал особо, — хохотнул язвительно студент.

— Замечать нужно неприметное. Прекрасный мир хорошо видно и не приглядываясь.

Примечания:

* аватара — термин, которым в индуизме называют бога, нисшедшего в материальный мир с определённой миссией, иными словами, нисхождение в мир людей высшей силы в каком-либо образе

** домовой из произведений о Гарри Поттере

Недодружба

Исчерпанные предположения и напрасность попыток. Обидно, что не справился сам, в одиночку, и то, что осталось сделать — придётся делать с товарищами. Не унывать следует, а работать над собой, над хитростью, пронырливостью, догадливостью. Чонгук стоял на мосточке над куцым каналом, вода в нём и не двигалась на первый взгляд вовсе, полупрозрачная и тинистая, так, застаивалась, испаряясь и охлаждая бетон, заковавший её. Всё вокруг было слепяще белым: стены домов, дорожная разметка, указатели, ограждения, небо, птицы в нём, день и время, материализующееся в двигающихся по-разному прохожих, спешащих или медлительных; теряющие цвет под бликами автомобили, всё слепило ярким и беспощадным солнцем. Светлая футболка на спине нагревалась, и опершиеся на парапет смуглые руки припекало. Весь этот летний рай в ноябре не улучшал настроения и не избавлял от проблем. Ища подсказки и решения, Чонгук набрёл на буддийский храм и, пользуясь тем, что это был целый комплекс построек, в котором сновали не только верующие, но и туристы, сфотографировавшись на фоне основного храма, смело вошёл внутрь, чтобы преклониться перед Буддой, под атеистическим взором Чжунэ, исполненным насмешки и критики.

Входы, по архитектурной традиции, охраняли позолоченные помеси собак со львами, называвшиеся по-китайски дзи-си, козырьки крыши венчали искусно вылепленные скульптуры драконов с шипастыми хребтами, волнистыми туловищами и распахнутыми пастями, из которых вился язык. Парню показалось, что даже святым местом в Сингапуре завладели демоны, глядящие зорко за своим извечным врагом — воином света. И вот теперь, выйдя оттуда и остановившись на мосту подумать немного, Чонгук сквозь жару и влажность ощущал не физическое, а душевное бессилие.

— Что, адепт, помогла молитва? — подошёл к нему Чжунэ, отходивший в магазин за холодной водой. Взял две бутылки, надо же, и одну протянул золотому.

— Спасибо, — принял её Чонгук и повернул к солнцу лицо, щурясь, откручивая крышку. — Молитвы — не магические заклинания, они не исполняют желания, а укрепляют дух, настраивают на нужный лад самого человека.

— Вот это для меня новость, — признал Чжунэ. — Расскажи ещё чего-нибудь, а то скучно с тобой бродить.

— Я не сказочник, развлекай себя сам.

— Ты, значит, буддист?

— Какая разница? Вера — это не то, о чём ведутся светские беседы. Каждый должен при себе держать мысли о том, во что он верит, а во что — нет.

— Не будь таким… принципиальным. Откуда же люди узнают о религиях, если о них все будут молчать?

— Душа попросит — сам найдёшь.

— А у кого не просит?

— Тому религия, что мёртвому припарка.

— Ты слишком категоричный, всё определил, всему нашёл своё место, и перемещать никак нельзя. А если я хочу поговорить с тобой об этом? Невежливо отказывать страждущему в знаниях.

— Страждущему — само собой, а праздно любопытствующему, от скуки, толковать подобное незачем.

— Ты веришь в перерождение души? Что если грешить, то будешь какой-нибудь свиньёй после смерти?

— А ты упорный, — оценил, хмыкнув, Чонгук. — Свиньёй будешь уже при жизни, если грешить.

— Так что же после смерти? Наказание, муки, ад, купание в испражнениях и бег по мечам, превращающий тебя в кровавые лоскуты? Я слышал когда-то подобную буддийскую басню.

— Никто не знает, что после смерти, но это не повод жить так, как хочется. Ты же к этому клонишь?

— Да, я пытаюсь понять праведников и таких как ты, героев. А что, по-твоему, послужило бы поводом жить так, как хочется? Что должно произойти, чтобы человеку было позволено всё, и это не осуждалось?

Они остановились. Чжунэ пытливо ждал ответа, а Чонгук, что редко с ним бывало, несколько растерялся. Он не духовный наставник, он и сам ещё в поиске, он стремится к познанию высших законов и истин, он не может правильно и доступно объяснить. Да и знает ли сам ответ на этот вопрос? Сама его постановка вызывает желание уточнить каждый пункт, и о людях, и об осуждении, и о дозволенности.

— А почему непременно должно быть позволено всё? Что ты подразумеваешь под этим «всё»?

— Всё и подразумеваю: пить, гулять, наслаждаться сексом, брать то, что хочется, убивать, если понадобится, рвать, ломать, строить, дарить, и повеситься, если всё надоест. Всё! — Чонгук вспомнил свои мысли о склонностях этих молодых драконов и том, как узко они видят мир, плоско, одноцветно.