Медальон безымянного бога

«Чукча» исчез, а Афанасий Совко лежал поперек своего матраса, неестественно откинув голову. Рядом с ним лежал какой-то длинный темный предмет. Полина наклонилась над наркоманом, машинально подняла этот предмет… и тут же в ужасе отпрянула: горло Афанасия было перерезано от уха до уха, матрас пропитался темной кровью, а предмет, который она держала в руке, был измазанной кровью опасной бритвой.

«Он убил этого несчастного наркомана, этот фальшивый чукча… – пронеслось в голове Полины. – Выпроводил меня и убил его… но зачем?»

За входной дверью слышались приглушенные голоса. Еще несколько секунд – и сюда ворвутся, и снова, как несколько дней назад, ее найдут на месте преступления, с орудием убийства в руке… только тогда она сумела убежать, а теперь все пути к отступлению были отрезаны…

Но ведь «чукча» сумел как-то сбежать из этой комнаты, значит, здесь есть какой-то выход…

И тут она увидела простой домотканый половик. Он лежал на полу в двух шагах от окровавленного матраса, но край его был неаккуратно отогнут. Полина точно помнила, что прежде половик лежал ровно…

Одним движением она отдернула половик, под которым оказалась крышка люка. Откинув его, Полина увидела уходящие во тьму деревянные ступеньки, не раздумывая, спустилась и закрыла за собой крышку люка, при этом прихватила половик так, чтобы он закрыл люк.

Разумеется, они очень быстро найдут люк, но, возможно, это займет несколько секунд, а эти секунды дадут ей шанс…

Шанс был ничтожный, скорее всего под полом избы самый обычный подвал для хранения картошки и прочих овощей, но Полина не думала – она действовала на автопилоте.

И инстинкты ее не подвели.

Спустившись до конца лестницы, она пошла вперед, в полной темноте, осторожно ступая, – и шла так довольно долго, пока не заметила впереди тусклый, чуть брезжащий свет.

Значит, здесь не подпол и не погреб для картошки и свеклы – здесь подземный ход.

Теперь она пошла быстрее, хотя с каждым шагом в душе рос страх. Страх и неуверенность. Ведь до нее этим же путем прошел тот фальшивый чукча, который только что безжалостно убил наркомана Совко.

Не скрывается ли он в темноте, не подстерегает ли ее, чтобы тоже убить?

Но ведь до того он ей помогал: вытащил из музея, привез сюда, в эту жалкую лачугу, дал ей выслушать исповедь Афанасия – зачем? Чтобы потом ее схватили с окровавленной бритвой в руке? А если этот номер не пройдет, убить в этом подземелье?

Это казалось бессмысленным. Впрочем, в последние дни с ней происходило много непонятного и бессмысленного.

Несмотря на эти мысли, Полина шла все быстрее и быстрее – ей хотелось как можно скорее покинуть это мрачное подземелье, оставить позади таящийся в темноте страх, выйти к солнечному свету…

И через несколько минут подземный коридор кончился, перед Полиной оказалась лестница, ведущая наверх, и там, наверху, сквозь какую-то неплотную зеленую завесу пробивался дневной свет.

Полина быстро вскарабкалась по лестнице и оказалась в каменном гроте. Зеленая завеса была ветвями ивняка, в котором этот грот прятался. Раздвинув их, Полина выбралась на берег озера – одного из тех озер, по которым этот район называется Озерки.

Она огляделась по сторонам, но не увидела ничего подозрительного.

По серо-голубой глади озера плыли дружной стайкой утки. Плакучие ивы окунали в воду серебристую листву. Молодая мама катила коляску по тенистой дорожке вдоль озера, двое старичков прогуливались, поддерживая друг друга и оживленно обсуждая очередной сериал. Вокруг стояла мирная, спокойная картина, трудно было поверить, что в сотне метров от этого живописного места спецназ окружает жалкую лачугу, в которой на окровавленном матрасе лежит труп зарезанного наркомана.

Полина отряхнула запачканную одежду и быстро зашагала в сторону Выборгского шоссе.

Там она остановила первую попавшуюся маршрутку, чтобы как можно скорее уехать из этого района, словно она могла так легко отделаться от своих неприятностей.

Скоро она уже приехала домой… то есть, конечно, не к себе домой, а к Илье Борисовичу – впрочем, его квартира уже стала для нее почти родным домом.