Медбрат Коростоянов (библия материалиста)

А в последнюю войну отец сам предложил переквалифицировать больницу в эвакогоспиталь: зона военных действий была близко, но по счастью не доходила до Бурьяновска, так что положение удобное – настаивал мой отец, и очень скоро настоял на своем. Чем все это кончилось, вы уже знаете. Но что было дальше, нет.

Совсем недавно, с разницей в несколько недель, я удостоился двух визитов, совершенно незнакомых мне людей. Последнее посещение случилось три дня назад. Первое – соответственно не слишком задолго до него. Тридцатого апреля. Я тогда, как угорелый носился по городку, на носу майские торжества, свой глазок смотрок, а мэр должен зреть в сто глаз одновременно, аки Аргус. Световые гирлянды, панорамные экраны, разноразмерные флаги, палатки для гулянья, смотр самодеятельности, не завезли вовремя одноразовую посуду, где-то скандалил, где-то уговаривал, где-то даже обещал по-военному оторвать башку. За мной по пятам скитался отец Дифирамбий – младший сын покойного Паисия, единственный, который пошел по церковной стезе, унаследовав согласно синодальным порядкам наш приход. Отец Дифирамбий вообще был напасть и геморрой на мою бедную голову и задницу соответственно. Потому что как раз церковными делами ветрогон-батюшка занимался пременьше всего: и скучно и чересчур обыкновенно. Давно уж наша старая церковка превратилась в некое подобие клуба по интересам. Курсы авиадизайнеров-модельеров, сверхчастотного кулинарного искусства, старинного токарного мастерства и, в придачу, общество коллективного чтения вслух современного латиноамериканского романа. Изредка посещая из чувства долга праздничные службы, я всякий раз поражался, с какой скоростью умудрялся отец Дифирамбий отчитать обедню или заутреню. И всякий раз я замирал в предвкушении того, как разделавшись наспех с молебном, батюшка провозгласит куда более умилительно и торжественно, что вот сегодня вечером состоится собрание кружка «Искателей Атлантиды».

В тот день проклятым словом стало для меня «Дранка!». Оно преследовало меня неустанно в лице отца Дифирамбия, висело на ушах, свербило в мозгу. Дранка, дранка, дранка! Пластогенная, двойная! А где я ее возьму? Причем на реальные городские нужды, а не на покрытие бредового, скособоченного сарая, который батюшка пышно именовал ангаром, и в котором намеревался разместить отделение Бурьяновской секции парапланеристов – я даже не знал, что у нас такая есть.