Меделень

Дэнуц то и дело смачивал губку водой из большого кувшина; засучивал непослушный рукав; протягивал полотенце... Наконец наступила очередь одеколона. Дэнуц отвинтил металлическую пробку.

- Кто там?

- Каре священников или гора священников, как говорит Профира. Можно войти, Герр Директор?

- Нельзя, - дерзко ответил Дэнуц, держа флакон с одеколоном в руке.

- А тебя не спрашивают, Плюшка! - крикнула Ольгуца.

- Входи, Ольгуца. А вы, я вижу, все еще в состоянии войны?

Дэнуц насупился. Ольгуца мгновенно оглядела ванную комнату и тут же позабыла о том поручении, которое ей дали в столовой.

- Герр Директор, хочешь, покажу, как ты обливаешься одеколоном?

- Ну-ка, ну-ка!

- Лей, - приказала она смиренному чашнику.

- Лей сама.

- Нет, ты. Герр Директор велел.

- Налей, Дэнуц.

- Вот, слышишь?.. Лей как следует; это не шутка!

"На его месте я бы притворилась, что наливаю, а сама ударила бы его горлышком флакона... или бы плеснула ему в глаза", - замышляла Ольгуца месть брату, который лил яростно, но честно.

- Герр Директор, сначала ты брызгаешь на ковер...

Раскрыв соединенные ковшиком ладони, она потерла их одну о другую: едкие капли пролились на ковер.

- ...Потом ты массируешь голову от бровей вверх и стонешь: Ы-ы-ы-ы-ы-ы!.. У тебя по-прежнему бывают мигрени, Герр Директор?

- Дьявол во плоти, из-за тебя-то у меня непременно будет мигрень!

- Потом, дорогой Герр Директор, ты просишь налить еще одеколону.

Дэнуц смотрел в окно, заслонившись флаконом, словно щитом.

- Лей, слышишь?

- Налей, Дэнуц, я попал в плен!

- Вот. А теперь ты протираешь одеколоном лицо, вздыхаешь и трешь веки... Не очень жжет? Ффф-хаа! - вздохнула она прерывисто, как после ожога.

Дэнуц улыбнулся: "Обожглась! Так ей и надо! Ничего!.."

Глаза Ольгуцы следили за ним сквозь пальцы.

- Напрасно радуешься, Плюшка. Я пошутила.

- А что же я делаю дальше, Ольгуца?

- Ты думаешь, я не знаю! Дай мне флакон, Плюшка!

Дэнуц остался с пустыми руками.

- А теперь, Герр Директор, наступает очередь платка. У меня его нет. Пусть мое платье будет платком.

- Пусть... но что скажет Алис?

- Мама скажет, что ты во всем виноват.

Одеколон журнал, заливая платье Ольгуцы.

- Григоре, придется тебе самому готовить себе еду! - раздался голос госпожи Деляну.

- Входи. Я кончил.

- Что ты здесь делаешь, Ольгуца?

- Мамочка, у меня на платье было пятно, и Герр Директор сказал, что его можно вывести одеколоном.

- Ты портишь мне детей, Григоре!

- Вот видишь, Герр Директор!

- Лучше скажи, чем ты собираешься меня кормить?

- Одеколоном... Вот чего ты заслуживаешь.

- В таком случае, я уверен, что все будет очень вкусно!

- Попробуй пообедать в Бухаресте так, как у меня!

- В Бухаресте много лакомых блюд!

- Тех самых!..

- Каких, Герр Директор?

- Тебе о них расскажет Дэнуц... через несколько лет.

- Григоре!

- Я-то знаю, а вот Плюшке не скажу.

- Ольгуца!

- Но если я и правда знаю, мамочка! В Бухаресте можно покутить.

- Кто тебе это сказал?

- Ты, мама.

- Я?!

- Конечно. Разве ты не говорила, что папа кутит в Бухаресте?

- ...Я пошутила!

- Ну и я пошутила, мамочка!

- Tante Алис, яичница стынет, - сообщила Моника, с видом застенчивого пажа появившись на пороге.

- Вот единственный в этом доме послушный ребенок!

- Ничего, я тебе покажу! - пробормотал Дэнуц, на которого никто не обращал внимания, локтем задевая Монику, державшуюся позади всех.

Глаз Герр Директора, оснащенный моноклем, не делал существенных различий между красивыми женщинами и изысканными блюдами. Он глядел на них с одинаковой дерзкой любезностью, в то время как его полураскрытые губы, казалось, колебались между словом и делом.

Все уселись за стол на свои обычные места. Перед одиноким прибором Герр Директора трепетало розовое золото яичницы; рядом подремывала томная мамалыга; чуть дальше - масло, татуированное ложкой и украшенное двумя ярко-красными редисками; потом сметана цвета лика мадонны...

- Одобряю!

- Да ты, батюшка, лучше ешь, а не одобряй! Сейчас время завтрака!

- А вы будете на меня глядеть?.. Нет уж, увольте!

- Что же нам прикажешь делать? Повернуться к тебе спиной?

- Тоже есть... Иначе вам придется платить за вход!

- Мама, а может быть, нам подадут дыню, - любезно предложила Ольгуца.

- Хм! - посоветовалась госпожа Деляну с господином Деляну.

- Аминь. Сегодня у нас байрам!

- Прохвира, принеси канталопу... Вот видишь, Герр Директор, я тебя не покинула!

- Узнаю тебя, Ольгуца: ты любишь жертвовать собой! - пошутила госпожа Деляну.

- Мама, скажи честно, разве тебе не нравится холодная дыня?

- Нравится!

- Значит, мы обе жертвуем собой!

- Ольгуца!

- Дорогая Алис, все прекрасно в твоем доме, начиная с тебя самой! Но почему у вас...

- ...нет пепельниц? - перебила его Ольгуца, вставляя в глаз монокль, чтобы точнее изобразить дядюшку.

За завтраком пепельница у Герр Директора стояла рядом с тарелками, а папироса входила в меню.

- Ольгуца, вынь монокль: только этого недоставало!.. Курево! Курево и снова курево! И это ты называешь едой, Григоре?

- Оно убивает микробов и способствует пищеварению!

- Поставь на место пепельницу, Дэнуц!

- Дай мне ее, Дэнуц!

- Не давай!