Меделень

— Ты права, Алис. Иначе, чем ты думаешь и хочешь, но ты права. Пусть с малых лет учится хотеть. Я позову его.

— Я уйду, — не выдержала госпожа Деляну.

— Алис, дорогая моя, иди сначала освежись. Смотри, у тебя красные глаза. Он не должен тебя видеть такой!.. А мы вас подождем.

Госпожа Деляну вышла, опустив плечи под тяжестью последней надежды.

— Ну вот, Йоргу, мы с тобой остались вдвоем… Ты должен признать, что то, что я сделал, хорошо…

— Ты прав, дорогой Григоре… Молдавская среда не отличается твердостью, — улыбнулся господин Деляну, вытирая мокрые глаза. — Бедный Дэнуц!

* * *

Футбольный мяч с двумя покрышками — кожаной снаружи и резиновой внутри — вытеснил детские мячи для игры в лапту, а затем в течение нескольких лет вытеснил решительно все мячи для лапты во всей стране. Первыми его жертвами в доме были башмаки — словно изъеденные проказой.

— Григоре, не забудь, когда поедешь, взять выкройку ступни своих племянников. После каждой игры в футбол я буду отправлять тебе срочную телеграмму: «Пришли». И ты будешь высылать по две пары башмаков на нос. После трех телеграмм ты окажешься полностью скомпрометированным. Весь Бухарест будет знать, что у тебя есть незаконные дети.

— Или, точнее, племянники, мама у которых отличается большими странностями, — отвечал Герр Директор, весьма довольный успехом мяча.

Следующими после башмаков жертвами были Аника и Профира. У Аники и Профиры были только ноги — ленивые у Профиры, быстрые — у Аники. У мяча же были крылья птицы и лоб барана…

За этими жертвами следовали окна: никогда мяч не влетал в дом через дверь. На окраине деревни, против кладбища, тянулся пустырь, — самое, казалось бы, подходящее место для игры в мяч. Однако госпожа Деляну разумно полагала, что лучше слышать Ольгуцу — даже если она при этом бьет стекла в доме, — чем не слышать ее совсем.

Герр Директор провозгласил законы игры с соответствующими пояснениями.

— Хорошо, Герр Директор, но почему нельзя отбивать мяч рукой? — поинтересовалась Ольгуца, которой было не по душе это спортивное ограничение.

— Потому что закон есть закон. Его не обсуждают.

— Тогда я издам другой закон.

— Что же это, Ольгуца? Ты не в состоянии сделать то, что делают сотни маленьких немцев?

— Ну хорошо! Я им покажу!

Чтобы рассчитаться с немцами, Ольгуца поклялась Монике, что эту немецкую башку, которая не заслуживает удара рукой, она будет бить только ногой.

* * *

Моника была судьей.

Дэнуц вел мяч, на ходу ударяя по нему одной ногой и направляя другой. Ольгуца поджидала спокойно, не сводя с него глаз, как боксер на ринге ждет нападения своего противника. То, что ему пришлось бежать с одного конца двора на другой и одновременно толкать ногами мяч, и то, что он постепенно приближался к Ольгуце, совершенно вымотало Дэнуца, у него стучало в висках.

— Ну, давай!

Они находились в нескольких шагах друг от друга. Мяч лежал неподвижно, ожидая удара, который сдвинет его с места.

Рискуя потерять равновесие, Дэнуц использовал наивный прием: он притворился, что собирается ударить правой ногой вправо, — а тем временем его левая нога нанесла решительный удар по мячу. Но Ольгуца прыгнула тоже влево и двумя ногами, точно клещами, поймала мяч. Дэнуц слепо ринулся… в пустоту. Отдохнув, Ольгуца неторопливо вела мяч, частыми ударами заставляя его двигаться в нужном направлении.

Задыхаясь, Дэнуц бежал за Ольгуцей с отчаяньем неудачника… Ольгуца повернула голову… увернулась на невероятной скорости от нападения — Дэнуц при этом упал, — а мяч, получив сильный удар, подпрыгнул и вошел в ворота.

Колено у Дэнуца было в крови, напоминая своим видом спелый гранат. Моника уже летела к нему с платком в руках.

— Больно, Дэнуц?

— Отстань!

— Что ты ему сделала, Ольгуца? — спросила госпожа Деляну, сбегая с лестницы.

— Я его побила! — крикнула в ответ Ольгуца, с мячом под мышкой подбегая к матери.

— Как побила?

— Мы играли, мама. Я споткнулся и проиграл партию.

— Ольгуца, вот увидишь, я брошу этот мяч в колодец. Тогда ты наконец угомонишься.

— Ты чем-то расстроена, мамочка? — ласково спросила Ольгуца, внимательно вглядываясь в ее лицо.

— Я вовсе не расстроена!.. Но мне не нравятся грубые игры.

— А почему ты плакала, мама?

— Оставь меня, Ольгуца!.. Дэнуц, милый, пойдем в дом.

— Мама, а сегодня мы не будем спать?

— Не приставай… Поиграй еще с Моникой.

Прихрамывая, с перевязанным носовым платком коленом, чувствуя ласковую руку матери на своей макушке, Дэнуц шагнул в будущее…

— Моника, определенно что-то случилось! Пойдем в дом… Подожди, еще один разок.

Ольгуца разбежалась и ударила ногой; мяч взлетел высоко-высоко… и опустился с небес на грешную землю.

— Видела удар? А теперь пошли!

* * *

Пепельница была полна окурков; скатерть местами поседела от пепла.

Герр Директор курил. Господин Деляну курил. Оба молча наблюдали за восточным танцем ароматного дыма.

Ольгуца заняла свое обычное место за столом. Моника устроилась рядом с Ольгуцей.

— Герр Директор, почему ты не спросишь у меня, зачем я пришла?

— А! Это ты, Ольгуца! Вот я и спрашиваю: почему ты пришла?

— Так просто!

— Отлично.

— Папа, а ты не хочешь спросить?..

— Что?