Медицина бессильна

– Утро доброе, Николай Васильевич, – притормозив около шлагбаума, протянула я охраннику свой пропуск.

– Здравствуй, Саша, – крикнул он в окошко будки, – Леонид Владимирович только что уехал, снова какой-то симпозиум у них в центре. Наверное, опять пить будут, а завтра снова с опухшей рожей, – цокнул языком охранник.

– Ну, что вы так грубо, может и вправду конференция какая, по обмену опытом, например, – пожала я плечами.

– Знаем мы их опыт, сегодня делятся советами, а завтра капельницы просят Людочку поставить.

Разговаривать с Николаем Васильевичем можно было бесконечно. Он, вообще, мужчина словоохотливый, к тому ж наблюдательный. Поэтому, что творилось за стенами сего сооружения был в курсе, но соблюдая профессиональную этику, старался сильно не болтать, правда, получалось так себе. Вот и вид нашего главврача не смог не заинтересовать его.

Леонид Владимирович уже лет пятнадцать занимал эту должность. Добродушный полный здоровяк, всегда с улыбкой и шикарными усами, справлялся с работой отлично, в плане профессионализма ему не был равных. Но, как и у каждого нормального человека, у него имелись небольшие слабости, в частности алкоголь, в результате и утро понедельника для него всегда являлось неожиданно, и почему-то сразу после вечера пятницы.

Оставив автомобиль на парковке с торца здания, я, насвистывая и подставляя лицо майскому солнцу, бодрым шагом поднялась по ступенькам.

Коридор тонул в прохладном полумраке. Тишина. Почему-то все, то время, что я здесь работала, он вызывал у меня тревогу, словно кто-то мог выскочить из-за ближайшего угла, кто-то таящий в себе опасность. Дернув плечом и прогнав глупые мысли, я сделала шаг вперед, стараясь быстрее покинуть это место. Подойдя к своему кабинету, принялась искать в сумочке ключи.

– Лживая дрянь, – раздалось у меня за спиной, от неожиданности я выронила сумку из рук. – Как ты могла такое сделать?! Ненавижу тебя.

– Геннадий Петрович, – оборачиваясь, произнесла я, касаясь его плеча, – спокойно, спокойно, все уже хорошо.

Кочкин Геннадий Петрович преуспевающий бизнесмен, мужчина в расцвете лет, но, к сожалению, немного помешавшийся на своей бывшей жене, которая после двадцати лет брака решилась на развод. И ушла она от Кочкина не к молодому любовнику, богатому дяденьке, а к обычному мужчине, работающему в местном отделении ЖКХ. Наверное, на этой почве в голове у Геннадия Петровича что-то замкнуло, но так как он мужик обстоятельный, то за пару дней до начала приступов, а они у него случались два раза в год: в ноябре и мае, сам приезжал к нам, и за определенную плату ему выделяли койко-место.

– Григорий, – крикнула я санитару, стоявшему недалеко и подпирающему стену, – помоги пациенту, проводи в палату и пригласи медсестру, пусть сделает укол.

– Как она могла, как могла, дура, убью гадину, – заревел меж тем Кочкин и ткнулся головой в мое плечо.

Была б моя воля, санитары ходили по струнке, и глаз не спускали с больных, но так как Колокольчиков был порой чересчур мягок, то и многие врачи пользовались этим без зазрения совести. Поэтому зачастую больные шлялись по коридорам без сопровождения, а если оно и было, как сейчас, то больше напоминало фон. Думаю, из-за того, что коллектив наш насчитывал не более тридцати человек медперсонала, работники не сильно боялись штрафных санкций. Они прекрасно понимали, вряд ли будет выговор, а уж об увольнении и говорить нечего. Такими темпами, здесь мог в итоге остаться один Николай Васильевич.

– Григорий, мне еще раз повторить? – повысила я тон.

Гришка нехотя отлепился от стены и взял Кочкина под локти.

– Ну, Геннадий Петрович, полноте вам. Все они бабы стервы, будет у вас еще красотка из «Плейбой», или Синди Кроуфорд, вам какие больше нравятся наши или заграничные? – уводя пациента в палату, тараторил Гришка.

Я, наконец, отыскав ключ, вошла в свой кабинет. Небольшой, но очень уютный. Стол, два шкафа с документами в разноцветных папках, на стенах портреты великих умов из профессиональной сферы. Весь стол завален медицинскими картами пациентов, результатами экспертиз, которые необходимо подписать и отправить главврачу для постановки печати.

– Сашка, – раздался тонкий голос из-за моей спины, – извини, что без стука, дело есть, выручи, а? – обратилась ко мне моя коллега Сизова Галина.

Несмотря на высокий рост и не хрупкую комплекцию, ее голосок, словно на контрасте с внешним обликом, был до того звонок, что казалось – он принадлежит подростку, а ей меж тем осенью перевалило уже за сорок.

– Постараюсь, – ответила я, – если это в моих силах, что нужно-то?

– Да, кран у меня прорвало, а Лёнька смылся с утра, впрочем, как всегда, понедельник же. А в десять привезут людей на экспертизу, комиссия из наших соберется, я должна засвидетельствовать и бумаги подготовить. Знаю, что у тебя самой дел невпроворот, – кивнула она, глядя на стопки, что лежали на моем рабочем столе, – но просить больше некого.

– Ладно, надеюсь хоть мирные будут?