Медицина бессильна

Забегая вперед, скажу, что в итоге Вадим ответил мне взаимностью, роман получился не долгим, но страстным со всеми элементами романтики: прогулки под луной, поцелуи, первый интимный опыт. А потом все неожиданно для меня кончилось, он просто уехал, ничего не сказав. От его брата я узнала, что Вадим жив, здоров и вполне счастлив в столице. Жизнь у него била ключом, а меня все больше по голове.

Вот так в восемнадцать лет на моей личной жизни был поставлен жирный крест.

Самым сложным был первый год. Я ждала. Каждый день начинался с ожидания звонка, сообщения, но шли дни, месяцы, а от него не было вестей. Ночи со слезами в подушку сменились дикой тоской, когда приходилось сжимать кулаки, впиваясь ногтями в ладони, чтобы не закричать от боли душевной, когда изнутри разрывало, а слез уже не было. В этот же период отец начал лоббировать тему продолжения мною его дела, в итоге я чувствовала себя загнанным в угол зверем, на которого открыли сезон охоты. Вследствие чего, сделала много, о чем потом пожалела. Истерики и срывы сменялись загулами с друзьями из института, когда домой приходила буквально на пять минут, чтоб захватить нужные конспекты, все остальное время либо бродила по улице, пытаясь затеряться в толпе, где твои эмоции уже переставали быть твоими, а просто смешивались с людской массой. Либо спала, где-нибудь на дальней лавке в парке, иногда бывало, что местом ночлега становилось отделение полиции или на худой конец зал ожидания на железнодорожном вокзале. При этом, ведя такой образ жизни, можно сказать бродяжнический, я не забывала учиться, и даже смогла закончить с красным дипломом. Но тут больше спасибо моей отличной памяти.

– Александра Валерьевна, – прервал мои воспоминания седовласый коллега, – может, вам удастся расшевелить нашего товарища, потому как, – указал он на Вадима, – данный субъект ни в какую не желает отвечать на поставленные вопросы.

Я почувствовала, как потеют ладошки только от одной мысли, что наши взгляды сейчас встретятся. И что дальше?! Да ничего. Просто мой мир полетит ко всем чертям. Мой мир, который я так долго строила, с таким упорством создавала в нем стены, чтобы отгородиться от воспоминаний.

– Что вы предлагаете? – задала я вопрос коллеге Чанову, – если подэкспертный отказывается беседовать, давайте занесем все в отчет, в конечном итоге, этим он делает только хуже себе. Наше дело работать в соответствии с постановлением…

– Молодой человек, – обратился Чанов Аркадий Эдуардович к Вадиму, – вы зря игнорируете нас, будет Вам известно, мы тоже не первый год работаем и всяких повидали, косить под сумасшедшего не стоит, дабы уменьшить себе срок, и ни таких орешков раскалывали.

Я украдкой бросила взгляд на Кузьмина. Виски немного посеребрило время, точно так же, как и у его отца, тот рано поседел, лет в двадцать пять. Длинная щетина, осунувшееся лицо, серые глаза смотрели равнодушно, были такими пустыми, будто бы он вообще не понимал, где находился.

– Я предлагаю отразить в отчете всю картину, а пока на эти десять дней оставить его в нашей клинике под наблюдением. Если действовать согласно букве закона, то мы можем ходатайствовать о помещении подэкспертного в стационар.

– Поддерживаю, коллега, – произнес Чанов, – в ином случае я отказываюсь подписывать акт, а писать – шизофрения, себе дороже. Вы как хотите, уважаемые, – обратился он к нам, – но на себя такую ответственность я брать не собираюсь. Ну, что вы согласны на госпитализацию данного лица?

– Согласны, – ответила я за себя и за Ольгу Николаевну, еще одного члена комиссии.

Сама удивилась своим словам, зачем, зачем такое предлагаю, неужели хочу подольше задержаться рядом с ним, пусть и не в лучшем месте. И даже если за эти дни мы ни разу не увидимся больше, мне будет легче. Просто буду знать, что он здесь, он рядом.

Я закрыла папку с материалами дела Вадима и поспешила покинуть кабинет. Кузьмина тем временем конвой заковал в наручники, проходя мимо, все-таки не удержалась и взглянула на него, словно диабетик на запрещенные сладости. Вадим никак не отреагировал, может не узнал, а может, ему все равно кто перед ним: когда-то любимая Саша Ветрова или сам черт.

– Ольга подготовит документы для госпитализации, и уже завтра к вечеру данного гражданина поместят в соседний корпус. Пожалуй, наблюдать я его возьмусь лично. Парень с виду тихоня, но мы же знаем, что в тихом омуте…– поправляя очки, съехавшие с переносицы, сказал Чанов, догнав меня в холле.

– Хорошо, если что можете ко мне обращаться. Хотя…– замялась я, – по факту Галина должна брать над ним шефство, ее клиент.

– Возьмет, уж это она умеет – душу из них вытаскивать. Тебя я напрягать не буду, помню прекрасно, что через неделю ты в отпуск отчаливаешь.