Медицинская и судебная психология

В этот период у А. развилось психологическое кризисное (депрессивное) состояние, о глубине которого свидетельствовали снижение фона настроения с выраженными эмоциональными переживаниями, чувством «опозоренности», непонятости; наличие суицидальных мыслей; явления эмоциональной отгороженности, обособленности, стремление к уединению, заторможенность; изменения характера с появлением ранее несвойственных ей черт личности – вспыльчивости, резкости, обидчивости и ранимости. Такие особенности А., как психическая негибкость, повышенная требовательность к себе и окружающим, прямолинейность, бескомпромиссность, скрытность, замкнутость, препятствовали адекватной переработке внутреннего конфликта, поиску и нахождению конструктивных путей выхода из сложившейся ситуации и преодолению психологического кризиса в целом.

Экспертная комиссия пришла к выводу, что описанное психическое состояние А. было вызвано психотравмирующим воздействием ситуации ее изнасилования, т. е. находилось в прямой причинно-следственной связи с действиями обвиняемых.

В свете проанализированного примера становятся ясными и требования к материалам уголовного дела.

В приведенном примере возможность провести полноценное судебно-психологическое экспертное исследование с обоснованной формулировкой экспертных выводов была обеспечена прежде всего достаточной полнотой материалов уголовного дела с ясным изложением психотравмирующей ситуации, подробной характеристикой личности и проявлений психического состояния А. в период, предшествовавший ее суициду. Хотя все равно при анализе дела оставались открытыми некоторые вопросы: что на самом деле случилось в милиции, когда А. обратилась туда непосредственно после изнасилования и ограбления? Каково было ее психическое состояние в течение 12 дней после изнасилования и до возвращения в родной город?

Тем не менее следует признать, что следствие сработало достаточно грамотно, собрав довольно полные сведения с точки зрения как полноты характеризующих А. материалов, так и их пригодности для проведения судебно-экспертного исследования. Так бывает, конечно же, далеко не всегда. Поэтому не во всех случаях судебный эксперт-психолог может ответить на вопросы следствия или суда.

В судебно-психологической экспертизе по факту самоубийства, как ни в одном другом предметном виде экспертизы, подтверждается справедливость утверждения, что заключение экспертов в качестве доказательства по делу является результатом не только применения специальных познаний, но и взаимодействия экспертов с органом, назначающим судебную экспертизу.

В практике судебно-психологической экспертизы можно встретить ситуации, не позволяющие провести полноценное исследование и препятствующие достоверному установлению причинно-следственной связи между действиями обвиняемого и возникновением и развитием пресуицидального психического состояния потерпевшего.

Вариант 1. Если различать суициды рациональные и аффективные (рациональные самоубийства – это суициды с длительным и постепенным формированием решения покончить с собой, обдумыванием способов самоубийства, места и времени осуществления своего намерения; при аффективных самоубийствах решение о суициде принимается непосредственно под воздействием интенсивных и значимых эмоций и является не обдуманным, а импульсивным), то уголовные дела, в которых описываются рациональные самоубийства, с подробными свидетельскими показаниями о личности и динамике психического состояния суицидента, с предсмертными записками, с артикулированным представлением о психотравмирующей ситуации, составляют не более 10 % от такого рода дел. И причина этого в данном случае не в нерадивости дознавателей и следователей, а в индивидуально-психологических особенностях самоубийцы. В деле может не содержаться значимая для проведения экспертизы информация из-за того, что потерпевший был глубоко интровертированным человеком, переживал свою психическую боль глубоко внутри, не показывал своего страдания, избегал общения или, более того, старался вести себя на людях так, как будто ничего не произошло. Для окружающих такие суициды выглядят немотивированными, непонятными, неожиданными. В этих случаях бывает невозможно не только судить о причинной обусловленности пресуицидального состояния психотравмирующими воздействиями со стороны обвиняемых, но часто и достоверно диагностировать само психическое состояние лица, покончившего с собой, в период, предшествовавший смерти.