Медицинская и судебная психология

И наконец, четвертую и самую значимую для достижения целей экспертизы группу данных составляют сведения об актуальном состоянии потерпевшего в период, предшествовавший самоубийству. Здесь важна не только информация о его поведении и высказываниях, которая может содержаться в показаниях свидетелей или непосредственных очевидцев случившегося, но и динамика субъективных переживаний подэкспертного, особенностей его осмысления ситуации в целом и восприятия действий обвиняемого, особенностей осмысления своих действий, эмоциональных реакций в кризисной ситуации. Для возможности психологического анализа субъективной стороны поведения потерпевшего в интересующей следствие и суд ситуации в показаниях свидетелей должна быть отражена не только фабула поведения суицидента, но и его чувства, мысли, переживания, его эмоциональные реакции на действия окружающих, изменения обстановки и т. д.

В заключение обсудим проблему формулировок вопросов судебно-следственных органов, поставленных на разрешение судебного эксперта-психолога.

В постановлении следователя или определении суда должны быть сформулированы следующие два вопроса.

1. В каком психическом состоянии находился подэкспертный в период, предшествовавший самоубийству?

Ответ на этот вопрос имеет основополагающее значение для экспертного заключения о наличии причинной связи этого состояния с действиями обвиняемого. Только точная и полная квалификация психического состояния подэкспертного в период, предшествовавший самоубийству, позволяет правильно ответить на основной вопрос судебно-следственных органов.

2. Существует ли причинно-следственная связь между действиями обвиняемого (указать: изнасилование или такие действия, которые квалифицируются как угрозы, жестокое обращение или систематическое унижение человеческого достоинства) и возникновением и развитием психического состояния потерпевшего в период, предшествовавший самоубийству?

Часто этот вопрос задают в такой форме: «Каковы возможные причины возникновения этого состояния?» Подобная формулировка представляется менее удачной, т. к. причин возникновения и развития пресуицидального состояния может быть много, а суд интересует только одна причинная связь – между уголовно значимыми действиями обвиняемого и самоубийством потерпевшего.

Проиллюстрируем это следующим примером. Шестнадцатилетняя девушка была изнасилована группой подростков, и впоследствии у нее развилось депрессивное состояние непсихотического уровня со стойкими суицидальными мыслями, ощущением непереносимости сложившейся ситуации, что привело ее к попытке самоубийства путем отравления. Однако среди причин развития данного психического состояния можно назвать и ее личностные особенности в виде повышенной ранимости, уязвимости, устойчивых ценностных представлений о женской чести. В то же время клинико-психологическое исследование показало, что ее депрессивное состояние усугубилось в результате субъективно непереносимых для нее допросов в качестве потерпевшей, а также из-за неправильного поведения ее матери, занявшей не сочувствующую, а осуждающую дочь позицию. Ясно, что в таком случае факт группового изнасилования не выступает в качестве единственной причины, а является одним (хотя и основным) из факторов, обусловивших возникновение психического состояния, приведшего к попытке самоубийства.

Поэтому более корректной, а главное, отвечающей задачам суда или следствия является формулировка вопроса о наличии причинной зависимости психического состояния подэкспертного, предшествовавшего самоубийству, от действий обвиняемого.

Какие вопросы не рекомендуется задавать судебным экспертам-психологам?

1. Находился ли подэкспертный в период, предшествовавший смерти, в психическом состоянии, предрасполагающем к самоубийству?