Медицинские и социальные проблемы однополого влечения

Запахи, источаемые подразделением солдат, заворожили в раннем детстве японского писателя Юкио Мисиму (2000): “Какого мальчишку не привлекает топот тяжёлых сапог, вид грязных гимнастёрок?! Но меня манило не это, и даже не гильзы были главным, – меня влёк запах пота. Солдатский пот, похожий на аромат прилива, золотистого морского воздуха, проникал в мои ноздри и пьянил меня. Наверное, это было первым запомнившимся обонятельным ощущением в моей жизни”.

Сны таких подростков, особенно закончившиеся поллюцией, почти исключительно гомосексуальны. Наконец, объекты подростковой влюблённости – это либо однополые сверстники, либо более взрослые мужчины.

В медицинском плане важна спаянность “ядерной” гомосексуальности с неврозами, в частности, с интернализованной (усвоенной) гомофобией и гомосексуальной тревогой. В этом тоже одно из важных отличий между “ядерной” и транзиторной (или заместительной) гомосексуальностью. Гетеросексуальный юноша сравнительно легко позволяет себе гомосексуальные развлечения, поскольку чувствует их второстепенность, их несоизмеримость с накалом гетеросексуальных желаний. Юноша-гомосексуал, напротив, испытывает страх перед необоримостью собственных гомоэротических фантазий, желаний, сновидений, хорошо зная, что они вызывают насмешки у сверстников и осуждаются общественным мнением.

Когда же гомосексуальная тревога сменяется “гордостью” по поводу нетрадиционного характера собственной сексуальности, то речь, опять-таки, идёт о явно невротической защитной реакции, о гиперкомпенсации. Обычный способ психологической защиты гомосексуалов – гордость за свою причастность к более талантливой и редкой совокупности людей, чем гетеросексуальное большинство. Яркие образчики высказываний на эту тему можно найти у Дмитрия Лычёва (речь о нём пойдёт в следующей главе). Подобный подход кажется сексуальному большинству нелепым и даже наглым. Ведь, девиация того или иного гения, простительная, по мнению гетеросексуалов, лишь ввиду его общей нестандартности, становится предметом гордости геев.

Раздражение по этому поводу звучит порой в рассуждениях людей, хорошо понимающих защитный характер подобной позиции. Так Евгений Ильин (2002) пишет: «Гомосексуалисты стремятся выработать определённую систему представлений, в основе которой лежат претензии на исключительность, элитарные установки (поэтому гомосексуализм находит благоприятную почву в околомузыкальных, околохудожественных и т. п. кругах). Эта претензия на исключительность является и средством психологической защиты гомосексуалистов от отрицательного к ним отношения общества: чувствовать себя в изоляции легче с позиции “избранничества”».

Разумеется, с точки зрения сексолога, реакция гиперкомпенсации – проявление невротического развития и потому может нуждаться в психотерапевтической коррекции. И всё же, гомосексуальная гордость за “своих” не столь уж вызывающа. Подобная психология присуща представителям любых меньшинств, этнических и конфессиональных. Горькую иронию, примешанную к такому “чувству локтя”, передал Феликс Кривин: “Когда Калигула ввёл своего коня в сенат, все лошади Рима воспрянули духом”.

Алексей Зосимов логичнее и скромнее, чем прямолинейные “певцы гомосексуальности”. Он полагает недопустимым провозглашать, что “геем быть замечательно, что на геях лежит печать избранничества, они наиболее талантливые, наиболее тонко чувствующие; все лучшие люди человечества были геями”. Всё же и он на полном серьёзе считает, что гомосексуалы “более полноценные личности” .

Такова “ядерная” гомосексуальность, особенно если она носит осознанный характер.