Медиум

«Семен Борисович, – вежливо прервал Комиссаров. – Это конец августа?» – «Да, это конец августа сорок пятого года» – подтвердил «Семен Борисович». – «Давайте вспомним сентябрь. Скажем, первую декаду». Не происходило в первую декаду ничего значительного. В перестрелке с отмороженными эсэсовцами, пытающимися прорваться на запад к союзникам, ранены трое бойцов, Фимка Урбанович из первого взвода метко швырнул гранату, прибив стрелка, уже собравшегося нашпиговать свинцом Белоярского. А в целом, скука смертная. Вечерами делать нечего, с девчонками в деревне полная засада – несколько штук, и у тех ни рожи, ни кожи, немчура, одним словом, к русским местные относятся настороженно, если не сказать, враждебно, в открытую не протестуют, но терпеливо ждут, пока солдаты уберутся из деревни. Но приказа нет, подразделение тащит службу, изнывая от безделья. Сходятся командиры взводов, общаются вечерами в свободное от службы время, попивая хреновый шнапс, мечтают о том, как уйдут на гражданку, строят планы на будущее. Компания подходящая: молодые лейтенанты Урбанович, Толька Басардин, Семен Белоярский. Всем троим слегка за двадцать, интеллигентны, начитаны, наивны, но у всех за плечами боевой опыт. Белоярский и Урбанович родом из Сибири, Басардина призвали с Урала. Ребята талантливые. Белоярский прекрасно рисует, обладает превосходной зрительной памятью, возит с собой в планшете стопку собственных эскизов и рисунков – там всё: разрушенный Берлин, мертвые тела, устилающие подступы к Рейхстагу, исступленный Жуков, расстрел связистов, не успевших подсуетиться со связью к моменту прибытия «легендарного» и «обожаемого солдатами» маршала. Он рисует в любую свободную минуту… Урбанович – прирожденный артист, паяц и мим, мечтает работать в театре, снимать кино, обзавелся трофейной кинокамерой, в часы досуга самозабвенно стрекочет, чем неизменно настораживает вездесущих работяг из СМЕРШа… У Толяна Басардина идеальный слух, музыка буквально льется из него, может и на гармошке, и на пианино, и на экзотичной флейте. Добыл у немцев разбитую гитару, натянул струны от мандолины, терзает товарищей своим музицированием… «Вторая декада сентября, – терпеливо гнул Комиссаров. – Возьмем, к примеру, двенадцатое число». Нет, не было в этот день ничего экстраординарного. У рядового Костюшина началась гангрена – поранил колено в процессе патрулирования, отправлен в госпиталь на попутном «Студебеккере». Тринадцатое число: прошла колонна с плененными фрицами, от души повеселились. Четырнадцатое сентября…