Медиум

Вместо аппетита явился конвоир – неплохо скроенный, не страдающий участием к задержанным. Вошел, поигрывая связкой ключей, обозрел нехитрую обстановку, задержанного (или все же арестованного?).

– Как дела? – вздохнул Вадим.

– Сажаем помаленьку, – мрачно усмехнулся надзиратель.

Отстранив его плечом, в камеру вторгся хмурый Никита Румянцев – в форме, но без фуражки, неприязненно уставился на понурого приятеля, скрипнул зубами.

– Можете идти, спасибо, – кивнул конвоиру, – Я сам ему рыло начищу.

Надзиратель пожал плечами, удалился, закрыв дверь. Несколько секунд Никита вслушивался в удаляющиеся шаги, повернул голову. Добрее он не стал.

– Ну?

– Какой-то ты суховатый, – заметил Вадим, – И расстроен немного. Мог бы и раньше соизволить, господин адвокат.

– Не мог, работа, – отрезал Никита, – Скажи спасибо, что соизволил.

– Спасибо.

– О, Господи… – Никита обхватил голову руками и провалился в задумчивость.

– Дело, в сущности, пустяковое, – подсказал Вадим, – Единственное, что может инкриминировать следователь – сопротивление органам. Но я испугался, поверь, Никита, оттого и рванул. Глупый человеческий фактор. Ты навел справки, не отнекивайся. Имеется у следствия хоть одна улика, чтобы притянуть меня?

– Нет улик, – огрызнулся Никита, – Имеется телефонный звонок. Испуганный женский голос сообщил, что по адресу Приморская, 36 слышны крики, а минутой ранее туда проник мужчина.

– Женщина, значит… – задумался Вадим, – И женщина, стало быть, не объявилась?

– Нет.

– Не соседка, не случайная прохожая…

– Могла быть и соседка, и случайная прохожая. Никто не хочет быть свидетелем, связываться с вызовами на допрос – люди просто боятся. Или некогда им.

– Но убийца действительно вошел, убил женщин. А затем явился я. Временной разрыв минимален. Минута, две…

– Да, возможно, – кивнул Никита, – Худо-бедно это могло бы прохилять, не назови анонимная свидетельница твои приметы, не опиши цвет рубашки… и вообще она сказала, что ты – это Гордецкий по имени Вадим.

Последний чуть не поперхнулся. Никита смотрел на него страшными глазами. Чего-то ждал. Вадим помалкивал. Знакомить (даже заочно) Никиту с некой медсестрой по имени Лизавета Павловна (он и фамилии ее не знал) хотелось меньше всего.

– Да ну тебя, – первым сдался Никита и смастерил нормальное человеческое лицо, – То, что ты не убивал, понятно ежу и даже следствию. Но история, в которую ты попал, воняет, как экзотический дуриан. Такая масса трупов…

– Так почему меня тут держат? – взвился Вадим.

– По кочану, – отрубил Никита, – Постараюсь окончательно решить твой вопрос, но от сложной беседы на Коммунистической тебе не отвертеться. И какие выводы сделают ТАМ – известно только дьяволу. Готовься. И учти, в отличие от ментов, они работники творческие, обожают трудиться по ночам и славятся изощренностью в задумках.

– Госбез… – уныло вымолвил Вадим.

– Звучит как ГАЗМЯС, – хмыкнул Никита, – Но смешного мало. Менты народ простодушный, врежут по почкам – и никакого на тебя зла. А с этими – не забалуешь…

– И что посоветуешь?

Никита зачем-то посмотрел по сторонам, придвинулся поближе и глухо зашептал:

– Не верю в мистику и сверхъестественные силы, но раз уж пошла такая пьянка… Кто, кроме нас с тобой, знает про сорок пятый год, про злополучное местечко под Берлином, про якобы продажу души Дьяволу?

– Никто, – зашептал Вадим, – Знал Комиссаров, но он сейчас далеко…

– Вот и мы там окажемся, если станем болтать, – уверил Никита, – Так что сообщай комитетчикам чистую правду, кроме… этого самого.

– Я знаю, – вздохнул Вадим, – А ты меня точно отсюда вытащишь?

– Нет, примерно, – Никита посмотрел на часы и поднялся.

– Как котята? – вспомнил Вадим.

– А ты знаешь, живые, – оживился приятель, – Степанида обещалась утопить вчера вечером, пришла раньше меня… и в лифте застряла. Два часа вызывала дух лифтера, в это время пришла слегка сдвинутая тетушка с последнего этажа – у нее в квартире двадцать две кошки – и утащила к себе коробку…

Его подняли посреди ночи, двое охранников вывели из камеры – и слава Богу, он уже замерзал, просыпался каждые пять минут, маялся. Загрузили в черную машину, повезли. Куда везли, история умалчивает, в отсеке для «избранных» окон не было. Выгрузили в закрытом дворе (это мог быть и центр города), втолкнули в здание, повели запутанными коридорами. Призрак «Старшего брата» источался стенами, нещадно гнобил, пилил затылок. Помещение, куда его доставили, имело цивилизованный вид, но отдавало чем-то похоронным. Благородно полированный стол, лампа с красноватым отливом, стулья венской формы, шкафы, телевизор LCD с плоским DVD, окна наглухо задернуты тяжелыми портьерами.

– Располагайтесь, к вам придут, – поставил в известность человек в штатском, втолкнул его в комнату и запер дверь.