Медленнее, ниже, нежнее…

– Когда ты ворвался в кабинет к директору завода с требованием взять тебя на работу. Еще в Союзе. И как прокомментировал статью из французского технического журнала, чем обаял работодателя наповал. Помнишь, рассказывал? У меня один из героев делает то же самое.

– Жулик… Ладно, я думал, что-нибудь похлеще… Прилив. Поеду на яхту…вискарь, и спать в каюте… Туман, с якоря лучше не сниматься… Завтра весь день совет директоров, затем ужин с президентом компании, он только что вернулся… а потом летим с ним вдвоем на вертолете в Сен-Бриё.

Ко-пилот, инструктор заболел. Супер экстрим. У него налёт в этом году два часа, у меня тридцать минут…

– Может, взять другого инструктора? Или для тебя экстрим – остаться с ним вдвоём на вертолете?

– Да нет. Не первый раз. Посадка сложная – в саду. Супер!

– Здорово…

– Здорово, когда ты держишь в руках… как всегда.

– А ты будешь рулить?

– Мы два пилота.

– Вариант для семейной пары, чтобы пропахать полсада при посадке.

– Поддерживать, давать командиру отдохнуть, держит связь стрелок радист. Очень сложно в футах и милях, у меня практика всегда в метрах и километрах. Приземляться умею. Воздушный поток от винта при посадке сносит все в радиусе пятьдесят – сто метров. Но у нас газон…

– Ни хрена себе садик… один газон двести метров…

– Я люблю все большое, ты же помнишь… – улыбнулся он. – Ты думала обо мне? Только честно.

– Да. Даже сегодня. И вдруг ты написал. Забавно…

– И что же ты обо мне думала?

– Глаза твои помню…

– В тот момент?!

– Просто вспомнила о тебе. Начала с глаз… потом вспомнила пару других воспоминаний, включая Васю..

– То есть позу и глаза? Мне до сих пор стыдно… И возбуждает… Подразнись…. На эту тему из меня можно веревки вить…

– Я помню. Меня тоже возбуждает, как он сказал тебе: «расслабься, Андрюша». А картина, как ты погружал в себя фаллоимитатор, оставляя уголки для дыхания, так и стоит в глазах. По-моему, это высокий класс, очень красиво, а совсем не стыдно. Наверно, я чего-то не догоняю…

Он смотрел на меня в камеру ноутбука, но меня не видел.

– Из Хаммера на коленки… Позорище… – произнёс он дрогнувшим голосом.

– Не бережёшь ты себя, отец.

– Фу… Лучше бы сказала «так будет, я хочу»

– Я буду говорить то, что я хочу говорить.

– Конечно… Наверное, это будет еще хуже…. Звони… когда поймаешь настроение… Поймаешь – без мягкого знака?

– Настроение для чего? Поймаешь с мягким кончиком.

– Подожди минуту, – сказал он мне и отвернулся от камеры. – Что ты говоришь? Я не слышу! – крикнул он кому-то за собой.

На экране рядом с Андре появилась девушка. Коротко стриженая, темноволосая, в шортах и майке, с пылесосом в руках.

– Заканчивайте, Андрей Юрьевич. Мне надо убраться, – произнесла она строго.

– Я тебе мешаю?

– Конечно, мешаете.

– Таким тоном из меня верёвки можно вить! – сказал он ей игриво, и добавил мне: – сейчас, я перейду на веранду.

Монитор показал небольшую прыгающую экскурсию по просторному, в нормандском стиле, очень красивому дому с движущимся лицом Андре в центре. Когда Андре перестал трясти камеру и устроился в кресле с цветами на заднем плане, я спросила:

– Это кто?

– Femme de menage.

– А почему она по-русски говорит?

– Она с Украины. Здесь таких много. Зовут Лилия, представляешь?

– Спишь с ней?

– Я давно не сплю с женщинами. Ты же знаешь.

– Знаешь, что я тебе скажу! Трата таланта и неординарности на втолковывание приезжим дурехам с Украины приемов «витья из тебя верёвок» – занятие, безусловно, достойное. Но я убеждена, что с твоим талантом рассказчика, способностью видеть суть вещей, тонко подмечать детали, не написать книгу – просто преступление! Боюсь показаться бестактной, но можно и не успеть. Я готова работать бесплатно! Мне просто жаль, если все окажется пустой болтовней…

Он изменился в лице. От расслабленности и благодушия не осталось и следа. Глаза стали жесткими, а зеленый халат мундиром, застёгнутым на все пуговицы.

– Я всегда за все плачу, чем и горжусь, – отрывисто произнес он. – Бульварные романчики для «приезжих дурех» писать не хочу. Возможностей для чего-то более серьезного пока не вижу. Оценку моей личной жизни не заказывал. Искренне удивлен и огорчен. За сим остаюсь и и т. д. И что, разве на мне есть признаки скорого конца?

– Не хотела обижать… извини. Ты когда планируешь в Москву? – спросила я, чтобы что-то спросить. То, что это последний наш разговор, было уже понятно.

– Я в Бретани и в ближайшие недели никуда не собираюсь. Плюс вулкан. Bonne nuit. Конец связи.

Школа журналистского мастерства