Медленный яд

В принципе, могу еще успеть к ней, если все продлится недолго. Мне-то точно несколько выступлений, больше для красоты.

Длинными коридорами прохожу в раздевалку, где шумно и непривычно много людей. Все лавки забиты, шкафы распахнуты настежь, везде висит яркая спортивная форма — кикбоксеры, каратисты, дзюдоисты. В нашей школе направлений двадцать, и сегодня, похоже, будут выступать все.

Черт, и когда я освобожусь?

Перспектива увидеться с Сашкой тает на глазах, но и Руслану я отказать не могу, раз уже пообещал.

Достаю из сумки экипировку, натягивая футболку, защиту, обуваюсь в футы, подпрыгивая для разминки. Руслан заходит, здороваясь со своими учениками, подходит ко мне:

— Ну что, готов, Дуб?

— Навалять кому-нибудь по заднице? Всегда пожалуйста.

— Муай-тай минут через сорок будет, готовься, — он ударяет кулаком по моему, и уходит дальше.

Да блин, вот и съездил к Влади. Но ничего, завтра оторвусь.

Глава 37. Александра

— Что за самодеятельность тут выступает?

В большом зале темно, освещение направлено на сцену, где будут выступать спортсмены. Мы двигаемся повыше, к свободным местам.

— Понятия не имею, — на таких соревнованиях я впервые, бои никогда не интересовали меня как вид развлечений. Кровь, крики, переломы — что хорошего здесь можно найти?

Мы занимаем красные пластиковые стулья на десятом ряду, я бросаю вещи рядом. Люди еще только подтягиваются, а до начала целых двадцать минут. Я слишком рано заехала за Катькой, оставив машину через улицу от нашего офиса, чтобы не пересечься с Федоровым.

Сегодня он звонил мне, чтобы узнать о здоровье. Каждый его звонок — как проверка на полиграфе:

— Как здоровье, Сашенька? — интересуется он, когда я отвечаю ему в обед.

— Вашими молитвами.

— Я тебя буквально на пару слов, — чувствуя, что я не хочу общаться, торопится он. — На следующей неделе собрание, ты придешь? Без твоего присутствия мы не можем документы подписать, а от этого, сама понимаешь, многое зависит. Не хочется, чтобы Олег встречал Новый год в тюрьме.

— Да, я поняла. Буду.

Его внимание давит, заставляя отстраняться. Чем больше Федоров проявляет заботу, тем неприятнее мне становится.

— Илья к тебе часом не заглядывал?

Я настораживаюсь от его слов. Напряженно сжимаю телефон, стараясь не менять тон:

— Нет.  А что?

— Да ничего, думаю, может он хотя бы удосужился узнать, как твое состояние.

— Мы с ним не друзья, — холодно отрезаю, добавляя мысленно: «а любовники».

Разговор оставляет осадок, как и то, что сегодняшний вечер мы впервые проводим с Поддубным раздельно.

Где он сегодня? Чем занимается в этот момент? Чтобы не загоняться дальше, оставляю Катьку охранять места, а сама отправляюсь за хот-догами и чаем. Возле кафе толпа, и я пристраиваюсь в самый конец очереди, опаздывая на начало выступления.

Подруга теребит меня в сообщениях, заставляя то отправлять ей меню, то долго выбирая между чаем и кофе.

Когда, наконец, занимаю место рядом с подругой, уже идет второй спарринг.

— Тебя только за смертью посылать, — ворчит она, откусывая хот-дог.

— Будешь ворчать, в следующий раз пойдешь одна.

— Ой, ладно, жуй давай.

Я почти не слежу за спортсменами: спарринги кажутся скучными, заканчиваются быстро — что радует, но на смену одним бойцам приходят другие. Мне кажется, что мы впустую тратим свое время.

— Блин, что за фигня, — возмущается Катя, — я думала это что-то вроде боев без правил, а тут школу боевых искусств рекламируют.

— А ты где билеты-то взяла?

Она смотрит на меня внимательно, отвечая, но из-за шума мне приходится переспрашивать ее:

— Не слышу!

— Поддубный! — почти кричит мне в ухо.

И в этот момент я замечаю самого Илью, выходящего на сцену. Даже дурацкий костюм с красными шортами не делает его хуже. Лицо Поддубного показывают на большом мониторе, точно настоящего спортсмена, и он смотрит на камеру привычным взглядом исподлобья — прямо мне в глаза.

— Охренеть, — Катька кашляет, подавившись чаем, и я стучу ей по спине, не отводя взгляда от Поддубного,  — вот почему он мне билеты дал. Ну Илья Сергеевич!

Спарринг мы с Катькой смотрим, сжимая руки: она еще не знает, что было между нами с Ильей, и я не спешу делиться своими секретами.

Когда Поддубному прилетает удар в лицо, я вскрикиваю, закрывая рот ладонью. Ничего же с ним не случится?

Но он только трясет головой, нанося ответный спустя мгновение, и я выдыхаю.

Ужасный, ужасный вид спорта, мне не нравится видеть, как бьют других, а смотреть за тем, как колотят Поддубного, невыносимо.

Когда, наконец, спарринг заканчивается, и Илью объявляют победителем, я испытываю облегчение, выдыхая.

— Мой начальник — крутышка! — Катька подскакивает и кричит, размахивая руками, а я дергаю ее вниз, чтобы не привлечь внимание. Вряд ли он ожидает увидеть меня здесь, зато понятно, почему сегодня Илья не приехал ко мне.

— Мещерякова, уймись, не позорься! — шиплю я, и она, наконец, садится.

— Да ладно, я понимаю, что ты его терпеть не можешь, но молодец же, хорошо дрался!

Я молчу, никак не комментируя ее слова.