Медленный солнечный ветер

— Что, только? — насторожилась Димитрия. Она с самого начала чувствовала, что что-то в этой радужной истории должно быть не так. Не бывает, когда все слишком идеально. Не в этом мире.

— Это неважно, — отрезал Дарко. Мужчина уже начал жалеть о том, что рассказал все Димитрии.

— Нет, важно.

— Неважно.

Они могли спорить так до бесконечности, но оба они знали, что в итоге каждый все равно останется при своем.

— Ладно. — Неудивительно, что Димитрия сдалась первой. Она уже давно ни с кем не спорила. — Почему ваш капитан так просто отпустил меня?

Чисто теоретически Дарко знал ответ на этот вопрос, он предполагал, что капитан Лекса руководствовался теми же мотивами, как и он сам, когда пошел следом за девушкой, которую едва знал. Она не могла причинить ему вреда — она была слишком слабой и беспомощной. За этими мутными большими глазами не могло скрываться зла и ненависти. Дарко не знал наверняка, но он верил в это всей душой.

— Наверное, потому, что ты ему понравилась. — Мужчина снова растянул губы в призрачной улыбке. Он хотел перевести все в шутку, не отвечая на вопрос напрямую. Он не хотел вновь вспоминать об Эве. Не здесь. Не сейчас.

— Почему-то мне кажется, что это слишком глупая причина, чтобы кого-то вот так отпускать. — Димитрия поморщилась, обращая эти слова скорее к самой себе, нежели к собеседнику. Она задумчиво потерла переносицу кончиками пальцев, о чем-то явно задумавшись.

— Я думаю, мне стоит попросить счет, — галантно ухмыльнулся Дарко, и девушка, уже давно позабывшая об игре, прыснула от смеха.

Как настоящий кавалер Дарко помог своей даме подняться с места, затем подал ей воображаемое пальто, в которое Димитрия тут же поплотнее укуталась. Мужчина сделал вид, что бросил несколько монет официанту в качестве чаевых, и, искренне смеясь, вместе с девушкой покинул пустое заведение.

Дарко давно не чувствовал себя таким живым, таким счастливым. Не имело смысла объяснять, почему. Он даже сам себе не хотел в этом признаваться. В этом люди и отличались от "нехороших" Посланцев, которые разграбили их планету. Они лгали.

Они лгали сами себе, когда убеждали себя, что присягают Посланцам ради светлого будущего собственного народа. На самом деле, в чем-то им так даже было спокойней. Они находились вне зоны действия риска, и все, что от них требовалось, это выполнять мелкие поручения и носить черную форму с маленькой золотой завитушкой в форме торнадо на груди. Этот значок означал что-то вроде вселенского хаоса, и символика вполне соответствовала той политике, которую Посланцы и проводили.

Мужчина и девушка вышли из разгромленного кафе и молча зашагали обратно в сторону бульвара. Димитрия планировала попрощаться со своим новым знакомым на том месте, где Славенко перетекал в Дражскую улицу. Не то чтобы девушка на все сто процентов была довольна результатами прошедшей беседы, но впервые за три года одиночества она получила хоть какую-то порцию новых ощущений. Но самое главное было даже не это — теперь она была уверена в том, что среди людей еще остались те, кто понимали ее. Человек разумный — homo sapiens — кто бы мог подумать, что спустя столько тысячелетий это словосочетание приобретет совсем другое значение.

Они шли по пустым улочкам, пересекали покрывшиеся мхом и пылью дороги. Кое-где даже виднелись прорывающиеся к солнцу растения, но из-за радиации они либо погибали спустя какое-то время, либо вырастали совсем крохотными, чахлыми со слабенькими листочками бледного болезненного цвета.

Но в этом пустом городе, казалось, вот-вот должна была прорваться какая-то невидимая пленка, из которой вырвется наружу все живое. Вернутся люди, соседи Димитрии, ее друзья, ее знакомые, ее семья… Но это уже было из района фантастики.

Среди беженцев ходили слухи, что огромный метеорит в тридцать пятом году развалил Америку. Посланцы не просто опустошили целый материк, как сделали это с Евразией, — они его уничтожили. И теперь вместо Америки в Земле зияла огромная черная дыра. Наверное, именно от этого и пошли все остальные беды: резко понизился уровень воды в океане, из-за чего большинство рек тут же обмельчали.

Протекающая через Боснию река Сава почти не изменила своего бурного потока — она все так же проносилась через самый центр города, громко шипя и извиваясь. Звук текущей воды до недавнего времени был единственным, который Димитрия привыкла слышать, выходя на улицу, а теперь она слышала только стук своего бьющегося сердца.

То, о чем рассказал ей Дарко, взволновало ее. Она и подумать не могла, что где-то еще сохранились очаги нормальной человеческой жизни. Правда, недосказанность, с которой говорил мужчина, пугала ее еще больше.