Медная пуговица. Кукла госпожи Барк

— Все очень просто. Несколько дней назад я получил от своего командования разрешение отправиться на охоту в горы, они изобилуют козами. Бродя в скалах, я оторвался от сопровождавших меня солдат и заблудился. Вскоре меня захватила банда каких–то людей, раздела… Я бежал от них и тут, пытаясь выбраться к железной дороге, натолкнулся на перепалку между какими–то иранцами и вашими людьми. Дождавшись конца боя, я пошел навстречу русским.

— Почему же вы сразу не сказали об этом?

— По простой причине. Не очень–то приятно офицеру сознаться в том, что его захватила в плен какая–то жалкая кучка бандитов.

— Кто, по–вашему, были они?

— Точно сказать не могу, но, судя по всему, это была шайка из банды «Тудэ». Но, возможно, что я ошибаюсь. Скажите, полковник, когда вы отошлете меня в распоряжение моего командования?

— Скоро, но вы, конечно, понимаете, что предварительно надо будет письменно повторить все то, что вы сейчас рассказали. И последний вопрос, хотя на него вы можете не отвечать, почему вы обругали капитана Лирайта и пообещали обрезать ему уши?

— Это сгоряча, — засмеялся задержанный. — Сейчас я уже раскаиваюсь в этом, но, право, старина Лирайт должен был бы понять, что мне, боевому офицеру, неловко перед моими союзниками предстать в жалком рубище иранца.

— «Боевому»! — с негодованием повторил молчавший все это время летчик. — Где, за какие бои получили вы вашу колодку орденов, капитан Хартли? Вы и одной пули не слышали над собою! «Боевой»!! Я, может быть, прост, не так хитер, как вы… но свои ордена я заработал честно, в боях с противником, а не создавая капканы и ловушки невинным людям. Нет, сколько бы вы ни распинались здесь, вряд ли вам поверят, «капитан Хартли», — с возмущением повторил Лирайт. — По–видимому, вы, всего десять лет назад принявший американское подданство немец Вилли Харт, остались таким же фашистом, как те, от которых приехали к нам в Америку. Теперь мне понятна и ваша двойная игра и ваше двойное подданство. Очень жаль, что в штабе экспедиционного корпуса еще не разобрались в этом. Честь имею кланяться, полковник, — откозырнул мне летчик.

— Мы скоро закончим, поезд отойдет минут через двадцать, — ответил я.

Американец вышел. Арестованный равнодушно глянул ему вслед.

— Хороший, но сумасбродный человек этот Лирайт. Падение с высоты тысячи метров сделало его инвалидом. Я не обижаюсь на его бредовые речи.

— Да, конечно, — согласился я. — Итак, капитан Хартли, хотя нам все ясно в этой досадной истории с вами, но придется еще немного задержать вас. Необходимые формальности, пустяковый допрос в штабе нашего командования, после чего вы будете переданы союзным американским властям. Человек вы военный и сами понимаете необходимость правильного ведения дела.

«Любитель лекарственных трав» потемнел.

— Я протестую!.. После того, как вы выяснили, кто я, все эти формальности оскорбительны и не нужны.

— Возможно!.. Но я человек военный и обязан поступать по уставу, — сухо ответил я и, обращаясь к капитану Руденко, сказал по–русски:

— Соблюдая осторожность и оказывая внимание офицеру союзной нам армии, капитану Хартли, доставить его под охраной в штаб группы наших войск.

— Товарищ полковник! — обратился ко мне майор Крошкин. — Разрешите мне сопровождать задержанного в штаб.

Лицо Хартли оставалось равнодушным, но я был уверен, что он отлично понял наши слова.

— Хорошо! Берите двух солдат и выполняйте приказание.

Мы пошли в помещение, где находился второй задержанный, «не похожий на иранца» диверсант. Да, даже с первого беглого взгляда было видно, что человек этот не иранец. Очень светлые, с рыжеватым оттенком волосы, холодные голубые глаза, крупные веснушки и квадратное лицо с резко обрубленным подбородком — все это как–то не вязалось с его рваной одеждой иранского крестьянина, стоптанными ичигами, веревочным поясом и котомкой, висевшей на нем.

— Кто вы? — спросил я.

— Бедняк из села Рудбар… — четко, но с легко уловимым немецким акцентом ответил арестованный, вскакивая с места.

— В какой части Германии, в Баварии или в Силезии находится это село? — спросил я, разглядывая вытянувшегося в солдатскую стойку «бедняка».

— В… Мазандеране, — отводя взгляд в сторону, ответил он.

— Плохо разучили роль, герр… ну, как вас именовать дальше? — уже по–немецки спросил я.

Арестованный молчал.

— Так кто же вы?

Рыжеволосый молча переступил с ноги на ногу и отвернулся.

— Ну что ж, отвезем вас в штаб, там разберутся в этом. — И, повернувшись к Руденко, я сказал: — С первым же поездом отправить в штаб!

Я пошел на вокзал. Бродившие по перрону люди, завидя меня, засуетились и бросились к вагонам.

— Отправляйте поезд, — приказал я коменданту.

Ударил колокол, раздался свисток, и поезд медленно отошел от станции.

Я вернулся в здание, где лежал убитый диверсант. Это был рослый мужчина лет двадцати восьми, с низким лбом и широкими плечами. Сеоев, уже осмотревший убитого, коротко доложил:

— Документов при убитом не найдено. В кармане штанов лежала табакерка, к руке привязан коран.