Медноголовый

— Мне хотелось бы надеяться, что мы обойдёмся без кровопусканий. — сказал дяде Адам, — Зачем портить прекрасный день убийством?

Кашевар роты «К» снял с огня парующий котёл, что не укрылось от взгляда не успевшего позавтракать Адама:

— Обед?

Кормили на славу: тушёная говядина, копчёная грудинка с кукурузным хлебом под картофельно-яблочное пюре. Недостатка в продовольствии округ Лаудон не испытывал, ибо ферм здесь было много, а войск — мало. Сентервилль и Манассас, по словам Адама, снабжались хуже.

— Последний месяц даже с кофе перебои. Я уж опасался, что до голодных бунтов дело дойдёт.

С вежливым интересом выслушал Адам рассказ перебивавших друг друга Роберта Деккера и Амоса Танни о «Великом кофейном налёте капитана Старбака». Перебравшись ночью через реку, группа по лесам прокралась до ближайшего лагеря северян и на его окраине обобрала лавку маркитанта — купчишки, кормившегося с продажи солдатом всякой нужной всячины. Со Старбаком ушло восьмеро и вернулось восьмеро, а единственный, кто пострадал — это сам маркитант, имевший неосторожность ночевать в своём лабазе.

— Бедолага. — пожалел неведомого торговца Адам.

— Бедолага?! — возмутился Старбак, — Да этот бедолага спал с револьвером в руках!

— И что вы сделали с маркитантом?

— Глотку перерезали. Благо, выстрелить он не успел, а то весь лагерь бы на уши поднял.

Адам поёжился:

— Вы убили человека за пригоршню зёрен кофе?

— И ещё виски и сушёные персики! — восторженно дополнил Роберт Деккер, — Газеты писали, что это работа пособников Юга. «Партизан», так они нас назвали! Партизаны! Мы!

— А днём позже мы продали пять килограммов кофе обратно янки! Сторожевым дозорам за рекой! — подключился Амос Танни.

Адам, слабо улыбаясь, отказался от предложенной чашки кофе и попросил воды. Он сидел на земле, морщась, когда приходилось опираться на раненую ногу. У Адама было широкое, как у его отца, лицо, подстриженная коротко белокурая борода и голубые глаза. Лицо Адама всегда представлялось Натаниэлю воплощением неподдельной честности, хотя был момент, когда Старбак опасался, что его друг навек растерял весёлость, слишком глубоко поглощённый проблемой несовершенства мира сего.

После еды друзья пошли прогуляться по краю лужка. Шалаши Легиона стояли на своих местах. Старбак, вполуха слушая Адама, увлечённо озвучивавшего последние штабные сплетни, поймал себя на мысли, что, пожалуй, ему нравилось жить в этих покрытых дёрном логовах. В них Нат чувствовал себя, как зверь в норе: безопасно, покойно, затаённо. Бостонская спальня с дубовыми панелями, газовым камином и тёмными книжными полками казалось сном, чем-то не из этой жизни.

— Кто бы мог подумать, что мне понравится жить дикарём… — вырвалось у Старбака.

— Эй, ты меня, вообще, слушаешь?

— Прости, — повинился Нат, — Отвлёкся.

— Я о МакКлеллане рассказывал. Все в один голос утверждают, что он — гений. Даже Джонстон признаёт, что МакКлеллан — способнейший из командиров армии старых США.

Адам говорил с энтузиазмом, будто не о янки, командующем Потомакской армией, а о восходящей звезде военной стратегии Юга. Стрельба над рекой усилилась, и Фальконер-младший, не прерывая монолога о достоинствах МакКлеллана, бросил вправо тревожный взгляд. Последний час палили беспрерывно, но без особого пыла, сейчас же выстрелы загремели чаще, сливаясь в треск, схожий с тем, что издаёт горящее сухое дерево. Продолжалось так полминуты-минуту, затем накал спал.

— Пусть убираются обратно в Мэриленд. Нечего им делать по эту сторону реки. — с неожиданной злостью буркнул Адам.

— Так что насчёт МакКлеллана? — напомнил ему Старбак.

— МакКлеллан? Он на подъёме. Так обычно бывает на войне. Старики её начинают, но постепенно им на смену приходят молодые, со свежими идеями, незашоренные. У МакКлеллана репутация нового Наполеона, Нат. Он — приверженец порядка и дисциплины!

До Адама вдруг дошло, что он поёт вдохновенные дифирамбы вражескому генералу. Он смущённо замолчал и после неловкой паузы спросил:

— Ты правда перерезал горло человеку за горсть кофе?

— Ну, не столь хладнокровно, как в пересказе Роберта Деккера. Я не хотел его убивать, но по-другому утихомирить не вышло.

Его дико трясло тогда, он находился на грани истерики, но он знал, что на одной чаше весов смерть этого несчастного маркитанта, а на другой — смерть самого Натаниэля и его ребят.

Адама передёрнуло:

— Не могу представить себя убивающим человека ножом.

— Мне и представлять было тошно, — сознался Старбак, — Труслоу настоял, чтобы я потренировался на предназначенных в ротный котёл свиньях, и это оказалось противно, однако не так страшно.

— Господь Всемогущий, на свиньях?!

— Причём на молоденьких. Невероятно трудно себя пересилить. Труслоу делает это шутя, но он всё делает шутя.

Мысль воспитывать навыки убийства, лишая жизни свиней, показалась Адаму рациональной. Омерзительно рациональной.

— Почему ты того торговца просто не оглушил, Нат?

Старбак криво ухмыльнулся: