Медный кувшин

— Никто не может обвинить вас в медлительности! Хотел бы я знать, как это вам удалось сварганить все так чертовски скоро?

— Я беспрерывно работал день и ночь все это время, — сказал Гораций, — и поэтому кончил скоро… И вот благодарность за это!

— Благодарность! — почти завыл г. Вакербас. — Ах, нахальный молодой шарлатан! И вы ждете благодарности!

— Послушайте, г. Вакорбас, — сказал Гораций, настроение которого стало омрачаться, — я не привык к подобному обращению и привыкать не желаю. Потрудитесь изложить в приличных выражениях, что именно вам не нравится.

— Мне не нравится вся проклятая штука, сударь. Я хочу сказать, что совершенно отказываюсь принять постройку. Это работа сумасшедшего, дом, где ни один порядочный англичанин, который хоть сколько-нибудь уважает себя, заботится о своей репутации и положении в графстве, не согласится прожить хоть единый час!

— О, — сказал Горации, чувствуя нестерпимую тошноту, — в таком случае, конечно, бесполезно предлагать поправки.

— Абсолютно! — сказал г. Вакербас.

— Ну, хорошо, больше не о чем говорить, — сказал Гораций. — Вам не трудно будет найти архитектора, которому лучше удастся осуществить ваши желания, г. Бивор, которого вы только что видели, — прибавил он с оттенком горечи, — вероятно, как раз подойдет вам. Конечно, я совершенно отступаюсь. И уж если кто-нибудь потерпел в этом деле, так это я. Не вижу, какой ущерб нанесен вам!

— Какой ущерб?! — воскликнул г. Вакербас. — Да раз дьявольский дом уже выстроен…

— Выстроен?! — откликнулся Гораций слабым голосом.

— Я вам говорю, сударь, я видел его собственными глазами утром, когда ехал на станцию; мой кучер и лакей видели его, моя жена видела его… Черт его возьми, сударь, мы все видели его!

Тогда Гораций понял. Неутомимый джинн опять натворил дел! Разумеется, для Факраша было, вероятно, как бы он выразился сам «легче всего на свете…», в особенности после того, как он взглянул на планы (Вентимор вспомнил, что джинн застал его над ними и даже просил у него пояснений), обойтись без поставщиков, каменщиков и плотников и построить все здание в одну ночь.

Это было великодушно и догадливо, но в данном случае, когда самые чертежи были признаны плохими и отвергнуты, злополучный архитектор оказывался в сквернейшем положении.

— Ну, сударь, — сказал Вакербас с подчеркнутой иронией, — смею думать, что именно вас я должен благодарить за украшение моих владений этим драгоценным дворцом?

— Я… я… — начал Гораций, совершенно уничтоженный, и вдруг с волнением, которое легко себе вообразить, заметил самого джинна, в его зеленом одеянии, как раз за спиною Вакербаса.

— Приветствую вас, — сказал Факраш, выступая вперед со своей любезной и лукавой улыбкой. — Если не ошибаюсь, — прибавил он, обращаясь к пораженному скупщику земель, который даже подскочил, — ты тот купец, для которого мой сын, — и он положил руку на задрожавшее плечо Горация, — взялся построить дом?

— Да, — сказал г. Вакербас, поняв его ошибочно. — Я имею удовольствие говорить с г-ном Вентимором отцом…

— Нет, нет, — вмешался Гораций. — Это не родственник. Это, как бы сказать, неформальный компаньон.

— Не находишь ли ты, что он — зодчий, божественно одаренный? — спросил джинн, сияя гордостью. — Не есть ли дворец, который он воздвиг для тебя, по своему бесподобному совершенству чудо красоты и величия, такой, какому и султаны могли бы завидовать?

— Нет, сударь! — закричал разъяренный Вакербас. — Уж если вы спрашиваете моего мнения, то ничего подобного! Это — дурацкая ерунда, не то оранжерея в Кью, не то — Брайтонский Павильон. Нет ни бильярдной, ни приличной спальни… Я прошел по всему дому, так уж мне ли не знать. На канализацию и намека нет! И у него хватает медного лба… я хочу сказать, бесстыдной наглости назвать это деревенским домом!

Досада Горация сменилась облегчением. Джинн, который был далеко не гений, кроме только, пожалуй, в любезности, осуществил постройку дворца согласно своим понятиям об арабской домашней роскоши, и Гораций, по собственному горькому опыту, мог до известной степени сочувствовать несчастному заказчику. С другой стороны, открытие, что вовсе не его проект был найден таким нелепым, пролило как бы бальзам на раны его самолюбия и, по какому-то таинстренному мыслительному процессу, который я не берусь истолковать, он вдруг примирился с услужливым Факрашем, даже почти ощутил к нему благодарность. Сверх того, тот был все-таки его джинн, и Гораций не хотел, чтобы его обижали посторонние,

— Позвольте объяснить вам, г-н Вакербас, — сказал он, — что лично я тут ни при чем. Этот господин, желая избавить меня от хлопот, взял на себя постройку вашего дома, не поговорив предварительно ни со мной, ни с вами. Насколько мне известны его таланты, я не сомневаюсь, что… что это — дьявольски прекрасное здание в своем роде. Во всяком случае мы не требуем за него платы… Он подносит его вам в подарок. Почему бы вам не принять его, как таковой, и не воспользоваться им, как можно лучше?