Медный всадник

– Пойдем, Даша, – неожиданно скомандовал он и потянул ее обратно. Потом побежал, и Даша волей-неволей последовала за ним.

Дмитрий и Татьяна остались стоять посреди Суворовского.

– Как ты, Дима? – спросила Татьяна, стараясь улыбнуться. – Я слышала, что немцы уже успели окопаться. Бои прекратились?

– Зачем тебе это, Таня? Неужели интересно.

– И очень. Скажи, это правда, что Гитлер приказал стереть Ленинград с лица земли?

Дмитрий пожал плечами:

– Тебе лучше спросить Александра.

– Я слышала… – начала она, но вдруг, что-то сообразив, остановилась. – Знаешь что, Дима? Думаю, нам лучше вернуться домой.

– Знаешь что? – в тон ей повторил он. – Думаю, мне лучше вернуться в казармы. Ты не возражаешь? У меня… дела. Хорошо?

– Разумеется, Дима, – кивнула Татьяна, глядя на этого беспомощного, бессильного, неспособного сострадать человека.

Можно ли до такой степени сосредоточиться на себе самом?

– Не знаю, когда смогу прийти еще, – добавил Дмитрий. – Говорят, мой взвод посылают за реку. Приду, когда сумею. Если сумею. Я напишу.

Татьяна поспешно распрощалась и, стоя на углу, долго смотрела ему вслед. Вряд ли они скоро увидятся.

Подходя к дому, она увидела выбегающего из дверей подъезда Александра. Он был метрах в десяти, когда заметил ее и замер как вкопанный. У Татьяны не хватило самообладания взглянуть ему в глаза. Повернувшись, она быстро пошла в противоположном направлении.

– Таня! – крикнул он, догоняя ее.

Она отпрянула и умоляюще подняла руку.

– Оставь меня, – едва слышно попросила она. – Только оставь меня в покое, больше ничего не надо.

– Где ты была? – тихо спросил он. – Я уже три утра подряд прихожу в магазин на углу Фонтанки и Некрасова, пытаясь застать тебя.

– Ну вот, ты меня и застал.

– Таня, как ты могла позволить ему сделать с собой такое?

– Я сама постоянно спрашиваю себя. И не только об этом.

Александр растерянно моргнул.

– Таня…

– Я не хочу говорить с тобой сейчас! – крикнула Татьяна, отступая еще на шаг. Глаза ее были полны слез, губы дрожали, но она все же сумела выговорить: – И вообще никогда!

– Таня, позволь объяснить…

– Нет.

– Хотя бы секунду…

– Нет.

– Таня…

– НЕТ!

Она подошла к нему, сжав зубы и не доверяя себе: слишком велико было желание ударить его. Кулаки непроизвольно сжались. Поверить невозможно, что она способна ударить Александра…

Он посмотрел на эти крошечные побелевшие кулачки и сказал грустно, неверяще:

– Ты обещала простить…

– Простить тебе, – прошипела Татьяна, не вытирая катившихся по лицу слез, – храброе и равнодушное лицо. – Она застонала от острой боли, казалось, поселившейся в ней навеки. – Но не храброе и равнодушное сердце!

И прежде чем он успел ответить или остановить ее, Татьяна вбежала в подъезд и одним махом взлетела по ступенькам.

Отец лежал на полу в коридорчике, все еще пьяный и без сознания. Мама и Даша плакали в комнате. Татьяна наспех смахнула слезы. Господи, неужели это никогда не кончится?

– Таня, что за ужас! – прошептала Марина. – Ты не представляешь, что наделал Александр. Взгляни на стену!

Она почти восторженно показала на валявшиеся на полу обломки штукатурки.

– Он сказал, что своим пьянством твой папа губит семью как раз тогда, когда нужен ей больше всего. Что он не выполняет своего долга по отношению к людям, которых обязан защищать, а не калечить. Надвигался на твоего отца, как танк! И кричал на весь дом: «Куда ей податься, если на улице в нее стреляют фашисты, а в доме собственный отец пытается ее убить!» Таня, его было невозможно унять! Он велел твоей матери положить отца в больницу! Сказал, что мать обязана заботиться о своих детях. Твой папа едва на ногах держался. Но все же попытался его ударить. Александр схватил его за плечи и швырнул в стену, а потом выругался, плюнул и выскочил за дверь. Как только не убил! Клянусь, я думала этим кончится! Не поверишь!

– Почему же, поверю, – протянула Татьяна.

Александр носил в сердце память о своем отце. О матери. О своей судьбе. Татьяна была единственной в мире, кому он доверял, поэтому она помогала ему нести этот крест. На какое-то мгновение она забыла о своих чувствах и думала только о нем и даже злиться стала меньше.

– Он лишился чувств от боли? – спросила Татьяна, садясь на диван.

– Скорее от страха. Таня, ты меня слышишь? У Александра было такое лицо, словно он сейчас прикончит твоего отца.

– Я слышу, – обронила Татьяна.

– О Таня, – шепнула Марина, очевидно, не желая, чтобы остальные догадались, – что вы теперь будете делать?

– Не пойму, о чем ты. Лично я собираюсь помочь папе.

Папа все еще не пришел в себя, и Метановы забеспокоились.

Мама предложила попробовать положить папу в больницу на несколько дней и дать как следует протрезветь. Татьяна посчитала, что это неплохая идея. Папа вот уже много дней не выходил из пьяного ступора.

Она попросила Петрова помочь отнести отца в Суворовскую больницу, при которой был вытрезвитель. На Греческой, где работала Татьяна, такового не имелось.