Медный всадник

Американские консервы, полученные по ленд-лизу, медленно, окольными путями, находили дорогу в осажденный город. Несколько раз за весну ленинградцы получали сухое молоко, сухие супы, яичный порошок. Александр и сам кое-чем запасся. И даже добыл новый англо-русский разговорник, который купил у водителя грузовика в Кобоне. Тане он пригодился бы. Она такая способная и быстро учит новые слова…

Вдоль Невского выстроились ложные фасады, закрывшие зиявшие в рядах домов дыры. Ленинград неуклонно и плавно входил в лето сорок второго.

Бомбежки и обстрелы продолжались каждый день.

Январь, февраль, март, апрель, май.

Сколько еще у него не будет известий? Сколько месяцев без слова, без звука, без дыхания? Сколько можно носить в сердце надежду и признаваться, что неизбежное и немыслимое все же могло случиться? Уже случилось? И в конце концов должно было случиться? Он видел смерть повсюду, особенно на фронте. Но и на улицах Ленинграда тоже. Видел изувеченные тела, искалеченные тела, разорванные тела, замерзшие тела и истощенные тела. Видел все. И все же верил.

2

В июне приехал Дмитрий. Александр надеялся, что по его лицу не было заметно, как он потрясен. Дмитрий выглядел стариком и прихрамывал на правую ногу. Он ужасно исхудал, а руки мелко тряслись.

Но если он выжил, почему не Татьяна и Даша? Если он смог, почему не они? Если я смог, почему не они?

– Правая нога почти не действует, – сообщил Дмитрий, радостно улыбаясь Александру, который нехотя пригласил его сесть. Он надеялся больше не встретиться с так называемым другом. Что ж, не повезло. Они были одни, и в глазах Дмитрия горел хищный огонек, который совсем не нравился Александру. – Но по крайней мере хоть в бой не пошлют, – жизнерадостно продолжал Дмитрий. – Во всем есть свои хорошие стороны.

– Прекрасно. Ты ведь этого и хотел? Отсидеться в резерве.

– Ничего себе резерв! – фыркнул Дмитрий. – Знаешь, что в Кобоне меня первым делом заставили отправлять эвакуированных?

– В Кобоне?

– Именно. А что? Какое особое значение имеет Кобона, кроме того, что через нее проходят грузовики с ленд-лизовским грузом из Америки?

– А я не знал, что тебя послали в Кобону, – медленно выговорил Александр.

– Да, наши пути как-то разошлись.

– Ты был там в январе?

– Уж и не помню. Это было так давно…

Александр встал и шагнул к нему:

– Дима! Я переправил Дашу и Татьяну через Ладогу…

– Они, должно быть, так тебе благодарны.

– Понятия не имею, благодарны или нет. Ты, случайно, их не встретил?

– Хочешь знать, встречал ли я в Кобоне двух девушек? В Кобоне, через которую ежедневно проходят сотни эвакуированных? – засмеялся Дмитрий.

– Не просто девушки, – холодно напомнил Александр. – Таня и Даша. Ты ведь узнал бы их, не так ли?

– Саша, я…

– Ты видел их? – повысил голос Александр.

– Не видел. И прекрати кричать. Но должен сказать… – Он покачал головой. – Сунуть беспомощных девчонок в грузовик и бросить на произвол судьбы… Куда они отправились?

– Куда-то на восток.

Он не собирался объяснять Дмитрию, куда должны были уехать девушки.

– В глубь страны? Не пойму, Саша, о чем ты только думал, – хмыкнул Дмитрий. – Не думал, что ты желаешь их смерти?

– Ты это о чем? – рявкнул Александр. – И что, по-твоему, я должен был делать? Неужели не слышал, что творилось в Ленинграде зимой? И что творится сейчас?

Дмитрий улыбнулся:

– Почему же? Но разве не было другого выхода? Полковник Степанов на все готов ради тебя.

– Ошибаешься. Слушай, мне нужно…

– Я просто хотел сказать, что почти все эвакуированные были на грани гибели. Даша, конечно, покрепче, но Таня? Удивительно, что она протянула до того, как ты сумел их вывезти, – пожал плечами Дмитрий. – Думаю, у нее одной из первых… То есть даже у меня началась дистрофия. Большинство тех, кому удалось выбраться, были донельзя истощены и больны. Потом их сажали в грузовики и везли шестьдесят километров до ближайшей станции, где их уже ждали теплушки. Не знаю, правда ли это, но ходят слухи, что больше половины умерло от холода и болезней. И ты позволил Даше и Тане пройти через это? Ничего себе любящий жених!

Александр скрипнул зубами.

– До чего же я рад выбраться оттуда! – продолжал Дмитрий. – Кобона мне не слишком нравилась.

– Что, слишком опасно?

– Да нет. Грузовики обычно скапливались на льду, потому что эвакуированные еле двигались. Мы должны были помогать им разгружаться. Но они не могли ходить: были слишком слабы. – Глядя прямо на Александра, он добавил: – Только в прошлом месяце немцы пустили под лед три из шести грузовиков. Вот тебе и резерв. Наконец я не выдержал и попросил, чтобы меня перевели на доставку продуктов.

Александр повернулся к нему спиной и принялся складывать одежду.

– Это тоже не слишком безопасно. С другой стороны, – заметил он, сообразив, что не в его интересах отговаривать Дмитрия, – может, тебе понравится. Устроишься в военторг, станешь продавать папиросы. Все будут перед тобой заискивать, просить, чтобы оставил лишнюю пачку махорки.