Медный всадник

Татьяна целовала его губы, щетину, глаза… не могла отнять губ от его глаз, стискивая шею.

– Не уходи, Шура, милый. Я так тосковала без тебя. Останься здесь. Там, где лежишь. Не отстраняйся, чувствуешь, какая я теплая? Не выходи на холод…

Она лежала под ним и старалась не плакать. Ничего не получалось.

– Ты поэтому не писал мне? Из-за рук?

– Да. Не хотел, чтобы ты волновалась.

– А не подумал, что отсутствие писем совсем сведет меня с ума?

– Знаешь, – буркнул он, откатываясь, – я надеялся, что у тебя хватит мозгов подождать.

– Дорогой, любимый, единственный, ты голоден? Не могу поверить, что снова касаюсь тебя. Такое счастье просто невозможно. Что тебе приготовить? Есть пара картофелин, луковица и даже соевые бобы!

– Я ничего не хочу, – отмахнулся Александр, помогая ей сесть. – Почему здесь такой холод?

– Дымоход в голландке засорился. Буржуйка в другой комнате. Славин разрешает мне пользоваться его примусом.

Она улыбалась, гладя лацканы его шинели.

– Шурочка, может, чай заварить?

– Таня, ты замерзаешь. У тебя есть что-нибудь теплое?

– Да я вся горю! Мне вовсе не холодно.

– Почему диван стоит посреди комнаты?

– Моя койка у стены.

Александр заглянул за спинку дивана, стащил одеяло с койки и накрыл Татьяну.

– Почему ты спишь между диваном и стенкой?

Не дождавшись ответа, он прижал ладонь к стене и повернулся к Татьяне.

– Почему ты отдала им теплую комнату?

– Я не давала. Они сами взяли. Их двое, а я одна. К тому же у него больная спина. Шура, нагреть тебе воды? Искупаешься.

– Нет. Оденься. Немедленно.

Александр затянул ремень и вышел из комнаты. Татьяна, растрепанная, в полурасстегнутом платье, выскочила за ним. Он прошел мимо Инги, сидевшей в коридорчике, в спальню, где читал газету Станислав, и потребовал, чтобы Кротовы поменялись комнатами с Татьяной. Тот отказался. Александр коротко велел Татьяне перенести вещи Кротовых в холодную комнату, а свои – в теплую. Станислав принялся было протестовать, но Татьяна, пробегая мимо, шепнула:

– Станислав Степанович, не спорьте с ним. Хуже будет.

Но тот не послушался и, когда Александр потащил к выходу его сундук, взорвался:

– Да кто ты такой? Не знаешь, с кем дело имеешь! Как ты смеешь так со мной обращаться!

Александр, бросив сундук, выхватил пистолет, влепил Станислава в стену и приставил дуло к груди.

– Да кто ты такой? – повторил Кротов.

– Это ты не знаешь, с кем дело имеешь! Думаешь, я так тебя и испугался, сволочь? Не на того напал! А теперь брысь в другую комнату и не смей высовываться! Не в том я настроении! А попробуешь перебежать мне дорогу, берегись!

Еще раз для острастки ткнув ему дулом в лицо, Александр пнул сундук так, что он перевернулся.

– Сам тащи свой гребаный сундук!

Татьяна, предусмотрительно остававшаяся в стороне, не пришла на помощь Кротову, хотя, судя по виду, Александр был готов разорвать его в клочья.

– Что у тебя за знакомые, Таня? – промямлила Инга. – Сплошь психи. Пойдем, Слава. Только молча!

Оказавшись в тепле, Татьяна быстро сорвала с кровати белье Кротовых, выбросила в коридорчик и постелила свои простыни.

– Так-то лучше, верно? – сказал Александр, сев на диван и поманив Татьяну к себе.

Татьяна покачала головой.

– Ох уж этот мне скандалист! Хочешь есть?

– Позже. Иди сюда.

– Может, на этот раз снимешь шинель?

– Подойди и увидишь.

Она бросилась в его объятия:

– Оставь шинель. Оставь все.

Татьяна нагрела воды для Александра, повела в маленькую ванную, раздела и принялась мыть, плача над ним и осыпая поцелуями.

– Твои бедные руки, – повторяла она, ужасаясь его покрасневшим пальцам, но Александр заверил, что шрамов почти не останется. Его обручальное кольцо висело на шнурке вокруг шеи. Совсем как у нее. – Вода теплая?

– Очень, Тата.

– Я могу нагреть еще чайник, – улыбнулась она. – А потом зайду и полью тебя кипятком. Помнишь?

– Помню, – кивнул он, не улыбаясь.

– О Шура, – прошептала она, целуя его мокрый лоб и становясь на колени, но тут же просияла: – Мы можем поиграть!

– Никаких игр на этот раз.

– Эта тебе понравится. Давай притворимся, что мы в Лазареве и держимся за руки в тазу с мыльной водой. Помнишь?

Она погрузила руки по локти в горячую мыльную воду.

– Помню, – кивнул он, закрывая глаза и против воли улыбаясь.

Пока он вытирался и одевался, Татьяна вышла на кухню и приготовила обед из всех продуктов, что у нее оставались: картофеля, моркови и соевых бобов, а потом принесла тарелку в комнату и, не сводя с него глаз, повторяла:

– Ешь, милый, ешь. Я не голодна. Поужинала в больнице.

Этой ночью, безумной бессонной ночью, Татьяна рассказала Александру обо всем, что наболтал Дмитрий, и главное – о знакомстве с Мехлисом. Александр уставился в потолок.

– Ждешь, чтобы я ответил тебе прежде, чем ты спросишь?

– Нет. Я ни о чем тебя не спрашиваю, – покачала головой Татьяна, играя его обручальным кольцом.

– Я не желаю говорить о Дмитрии здесь.

– Согласна.

– У стен есть уши. – Александр с силой ударил кулаком по стене.

– Что ж, тогда они уже все слышали.

Он поцеловал ее в лоб:

– Все, что он наговорил тебе обо мне, – грязная ложь.