Медный всадник

– Что тебя так поражает? Нашел платье? Вряд ли это такой уж сюрприз для тебя, – ехидно заметил Александр. – Ты ведь поэтому и рылся в моих вещах. Знал, что искать.

– И да, и нет, – дружелюбно кивнул Дмитрий. – Признаюсь, что был немного удивлен. Даже застигнут врасплох.

– Врасплох? Но чем?

– Ну… мне все это показалось крайне странным совпадением. Платье, владелица которого оказалась вдруг здесь же, на фронте, и трудится бок о бок с доктором из Красного Креста, в том же госпитале, куда привезли и тебя. Так вот, я заподозрил, что это не просто совпадение. Мне всегда казалось, что вы неравнодушны друг к другу. Именно всегда. С самого начала. Поэтому я отправился к полковнику Степанову, который помнит меня еще с прежних дней и всегда хорошо ко мне относился. Я сказал ему, что хочу принести тебе деньги, поскольку ты еще ничего не получил за этот месяц. Он послал меня в финчасть. Там мне выдали пятьсот рублей, а когда я удивился, что майор и вдруг получает такую малость, знаешь, что мне ответили?

Александр скрипнул зубами и едва удержался, чтобы не сжать пульсирующие болью виски.

– И что тебе ответили?

– Что почти весь свой аттестат ты переводишь Татьяне Метановой на Пятую Советскую.

– Перевожу.

– Ну да, почему нет? Тогда я вернулся к полковнику Степанову и сказал: «Товарищ полковник, ну не поразительно ли, что наш шалопай Белов наконец нашел себе такую славную девушку, как наша медсестричка Татьяна Метанова?» Полковник ответил, что и сам удивился, случайно узнав, как ты женился в Молотове, во время отпуска, и никому ничего не сказал.

Александр плотнее сжал губы.

– Да! – жизнерадостно воскликнул Дмитрий. – Я тоже согласился, что все это очень странно, тем более что даже я, твой лучший друг, понятия ни о чем не имел. Ну до чего же ты, оказывается, скрытный парень! Полковник так и заявил, на что я ответил: О, вы и не представляете, до какой степени скрытный, товарищ полковник!

Александр снова отвел глаза и оглядел лежавших на койках раненых. Сможет ли он подняться? Встать? Пойти? И что ему вообще делать?

Дмитрий встал.

– Слушай, да ведь это потрясающе! Я просто хотел тебя поздравить. Сейчас найду Татьяну и тоже поздравлю.

Татьяна пришла к концу дня, умыла Александра, побрила и вытерла лицо. Он старался не открывать глаз. Лучше ей не видеть того, что в них светится. Но все время ощущал ее теплое дыхание. Несколько раз ее губы коснулись его лба и пальцев. Наконец она погладила его лицо и вздохнула.

– Шура, – выдавила она, – я сегодня видела Дмитрия.

– Да… – обронил он. И это не было вопросом.

– Да, – согласилась она. – Он чуть ли не с порога заявил, будто ты сказал ему, что мы женаты. И что он счастлив за нас. Наверное, раньше или позже это все равно должно было случиться.

– Ты права. Мы делали все, что могли, лишь бы Дмитрий ничего не узнал.

– Слушай, может, я и ошибаюсь, но он не так напряжен, как обычно. Словно его отпустило. И он больше не ревнует. Ему вправду наплевать на то, что мы женаты. А ты как считаешь? – с надеждой спросила она.

Воображаешь, будто война могла превратить его в человека? Думаешь, война – это школа человечности, которую Дмитрий теперь готов окончить с отличием? – едва не спросил Александр. Но тут он открыл глаза и увидел испуганное лицо Татьяны.

– Может, ты и права, – тихо сказал он. – Скорее всего, мы ему просто безразличны.

Татьяна закашлялась, погладила чисто выбритую щеку Александра и, наклонившись, прошептала:

– Ты скоро сможешь встать? Нет, не думай, я тебя не тороплю. Просто видела, как вчера ты пытался подняться. Стоять больно? Спина ноет? Значит, заживает. Ты у меня молодец. Как только немного оправишься, мы уходим. И нам больше никогда не придется с ним встречаться.

Александр бесконечно долго смотрел на нее. Но прежде чем открыл рот, Татьяна поспешно заверила:

– Шура, не волнуйся. Я все понимаю. И вижу Дмитрия насквозь.

– Неужели?

– Правда. Потому что он, как и все мы, сумма составляющих его частей.

– Его не исправить, Таня. Ничем. Даже ты тут бессильна.

– Ты так считаешь?

Она попыталась улыбнуться. Александр сжал ее руку.

– Он точно такой, каким хочет быть. Какое там исправление, когда он построил собственную жизнь на тех принципах, в которые верит и считает единственно возможными? Не твоих и не моих, а своих, пусть и уродливых. На лжи и обмане, на злобе и интригах, на презрении ко мне и неуважении к тебе.

– И это я знаю.

– Он нашел себе темный угол Вселенной и хочет утащить нас за собой.

– Знаю.

– Будь очень осторожна с ним, хорошо? Ничего ему не говори.

– Разумеется.

– Как сделать, Таня, чтобы ты нашла в себе силы отвергнуть его, повернуться к нему спиной? Сказать себе: я не возьму его руку, потому что он не желает спасения? Что?

Ее глаза блеснули поистине неземным светом. Светом мысли.

– О, он захочет спасения, Шура. Другое дело, что у него нет на это ни малейшей надежды.