Медный всадник

Дмитрий с холодным удивлением уставился на Александра.

– Хочешь сказать, что без нее никуда не поедешь.

– Ты что, оглох?

– Понятно.

Дмитрий помедлил, потирая руки, подался вперед и оперся локтями о матрац.

– Ты недооцениваешь меня, Саша. Вижу, ты не слушаешь разумных доводов. Жаль, жаль… Может, следует потолковать с Татьяной? Объяснить ей ситуацию? У нее куда больше здравого смысла. Как только Таня поймет, что мужу грозит смертельная опасность… уверен, сама предложит остаться…

Дмитрий не успел договорить. Александр схватил его за руку. Дмитрий взвыл и попытался отбиваться другой рукой, но было поздно. Александр вцепился в него как клещ.

– Пойми, – прошипел он, заковав запястье Дмитрия в кольцо из большого и указательного пальцев, – плевать мне, кому ты побежишь жаловаться: Тане, Степанову, Мехлису или всему НКВД. Я не уеду без нее. Останется она, останусь и я.

Дмитрий открыл было рот, но Александр одним бешеным движением вывернул ему руку, сломав локтевую кость. Даже сквозь застилавшую глаза красную пелену ярости он услышал треск, похожий на удар топора по податливой сосне в Лазареве. Дмитрий завопил. Но Александр не разжимал пальцев.

– Это ты недооценил меня, ублюдок гребаный! – твердил он, снова и снова дергая запястье, пока обломок кости не прорвал кожу.

Дмитрий уже не кричал, а выл. Сжав кулак, Александр ударил его в лицо с такой силой, что разбитая носовая кость вонзилась бы в мозг, если бы не вбежавший санитар, который ослабил удар, схватив Александра за руку.

– Прекратите! – крикнул он, буквально падая на Александра. – Что вы делаете? Отпустите его!

Тот, задыхаясь, отбросил Дмитрия, мешком свалившегося на пол.

– Убирайся! – громко сказал Александр ошарашенному и что-то ворчавшему санитару, вытирая кровь с разбитых костяшек.

– Что тут творится?! – ахнула очнувшаяся медсестра. – За что вы его? Навестил друга, называется!

– В следующий раз не пускайте его, – велел Александр, отбрасывая одеяло и вставая.

– Немедленно ложитесь! Мне приказано ни при каких обстоятельствах не выпускать вас из постели! Скорее бы Инна вернулась. Я никогда не работала раньше в реанимации. Ну почему всякие безобразия случаются именно в мою смену?!

Суматоха продолжалась добрых полчаса. Истекающего кровью, потерявшего сознание Дмитрия унесли, и санитар вытер пол, жалуясь, что у него и без того много работы и где это видано, чтобы раненые калечили здоровых людей…

– Вы считаете его здоровым человеком? Не видели, как он хромает? – удивился Александр. – А его разукрашенное лицо? Поспрашивайте людей. Его не в первый раз били и, уверяю вас, не в последний.

Но в душе он знал, что, если бы не вмешательство санитара, он убил бы Дмитрия голыми руками.

Александр заснул… проснулся… оглядел палату.

За окном сгущались сумерки. Инна сидела на своем посту у двери, болтая с тремя штатскими. Александр оглядел каждого и подумал, что времени у него совсем мало.

Неподвижный и одинокий, он продолжал держать ранец на коленях, сунув обе руки внутрь, перебирая материю белого платья с красными розами. Он наконец получил ответ на свой вопрос.

Какой ценой платят за любовь Татьяны.

Вечером пришел полковник Степанов. Глаза казались черными провалами на осунувшемся сером лице.

– Александр, – произнес он, тяжело опустившись на стул, – не знаю, как и сказать тебе. Мне не следовало приходить. Я здесь не как твой командир, но как человек, который…

Александр не дал ему договорить.

– Товарищ полковник, – прошептал он, – ваш приход – бальзам на мою измученную душу. Вы и не представляете, что это значит для меня. Я знаю, почему вы здесь.

– Знаете?

– Да.

– Так это правда? Меня сегодня вызывал генерал Говоров и сказал, что Мехлис… – он словно выплюнул это слово, – …сообщил, будто у него есть информация о том, что несколько лет назад ты сбежал из тюрьмы, куда был посажен как иностранный шпион. Американец!

Степанов рассмеялся.

– Как такое может быть? Я сказал, что это чушь соба…

– Товарищ полковник, я честно и с гордостью служил в Красной армии почти шесть лет.

– И был настоящим солдатом, примерным бойцом. Я и это им сказал. Уверял, что это не может быть правдой. Но как ты знаешь… обвинение уже брошено. Помнишь Мерецкова, командующего Волховским фронтом? Девять месяцев назад он сидел в НКВД, ожидая расстрела.

– Я знаю о Мерецкове. Сколько, по-вашему, у меня времени?

Степанов помолчал.

– Ночью за тобой придут, – выговорил он наконец. – Знаешь, как они обычно действуют?..

– К несчастью, слишком хорошо знаю, – отозвался Александр, не глядя на Степанова. – Без шума и суеты. Тайком и втихомолку. Не знаю, есть ли в Морозове отделение НКВД.

– Самое примитивное, но есть. Как повсюду. Но ты – птица высокого полета. Тебя повезут через озеро в Волхов, – прошептал полковник.

Через озеро.

– Спасибо, товарищ полковник, – кивнул Александр с вымученной улыбкой. – Обещаете, что сначала меня произведут в подполковники?

Степанов тихо охнул.

– Из всех моих людей я больше всего надеялся на тебя, майор.