Медный всадник - Это ВАМ не Медный змий...

“Часть первая” начинается с описания состояния российского общества в юридическом центре управления цивилизацией в начале двадцатого столетия.

Над омраченным Петроградом

Дышал ноябрь осенним хладом.

О существовании и особой роли тогдашнего внеюридического центра цивилизации — Москвы — говорится во Вступлении:

И перед младшею столицей

Померкла старая Москва,

Как перед новою царицей

Порфироносная вдова.

Во времена Пушкина младшею столицей России был Санкт-Петербург. Петроградом он назывался короткий десятилетний период с начала первой мировой войны до переименования в Ленинград после смерти “вождя мирового пролетариата”. Указание на ноябрь говорит о том, что у автора понятие о времени несколько отличалось от понятия тех, кто занимался исследованием его творчества. Известно, что вооруженное восстание, в результате которого было свергнуто масонское Временное правительство было в октябре, но празднование все 73 года Великой Октябрьской Революции в соответствии с календарной реформой (новый стиль) происходило 7 ноября. Но особенно примечательно то, что поводом для написания “Медного Всадника” было самое сильное за всю историю Петербурга наводнение, которое произошло 7 ноября 1824 года: почти за год до выхода декабристов на Сенатскую площадь и за 93 года до “пролетарской революции”, которая по причинам, выпавшим из внимания историков, победила в крестьянской стране. Случайное ли такое совпадение дат? Или такая случайность — некая, пока еще не познанная статистическая закономерность, не воспринимаемая как предопределенность?

Если вопрос о целостности информации ставить широко, то он может быть сформулирован примерно так: связаны ли меж собой процессы биосферного и социального уровня? И если связаны, то как? Где причина, а где следствие?

По этому поводу в основном трактате “герметистов” — “Изумрудной скрижали” говорится следующее: все процессы макро и микромира носят колебательный характер, взаимосвязаны и взаимовложены. И еще: что вверху, то и внизу. Другими словами, если связь и существует, то она должна проявляться через величины частот, амплитуд и полных периодов взаимовложенных колебательных процессов, отождествляемых в культуре современной технократической цивилизации с некоторой мерой, воспринимаемой сознанием в качестве астрономического времени.

Насколько глубоко был посвящен в знания “герметистов” Пушкин — вопрос сложный. Дар Божий поэта — интуиция — глубже посвящений; она доносит до нас иногда через столетия поэтическим словом содержательную сторону информации о тех явлениях, смысл которых был воспринят им интуитивно, возможно и во внелексических образах. Тем самым поэт как бы указует на то, что подлинный смысл всего содержания поэмы будет раскрыт поколениями, живущими “по новому стилю” и руководствующимися новой логикой социального поведения.

Плеская шумною волной

В края своей ограды стройной,

Нева металась как больной

В своей постеле беспокойной.

Образ Невы в поэме одновременно указует на толпу и время. В пушкинской системе образов толпа, не вызревшая до народа, как правило, выступает в образе коня (см. нашу расшифровку второго смыслового ряда “Руслана и Людмилы”). Во второй части мы видим, что никакого противоречия ни в самой системе, ни в нашей трактовке её нет:

И тяжело Нева дышала,

Как с битвы прибежавший конь.

Что касается отождествления времени с образом реки, то в начале ХIX века это было довольно распространенным явлением.

Река времен в своем стремленьи

Уносит все дела людей

И топит в пропасти забвенья

Народы, царства и царей.

“На тленность” Г. Державин. 1816 г.

Государственность России, в отличие от любого государства Востока и Запада, своими границами объемлет одну из региональных цивилизаций планеты и потому несет в себе “особенную стать” — функцию управления цивилизацией в целом. Отсюда выраженное Тютчевым непонимание западниками и Западом способности к постоянному возрождению Российской государственности каждый раз во все более эффективных формах управления:

Умом Россию не понять

Аршином общим не измерить,

У ней особенная стать

В Россию можно только верить.

Монархия, как форма правления, почти до конца ХIX в. со всеми своими государственными институтами внешне действительно выглядела довольно “стройной оградой” для всех наций, проживающих в цивилизации Россия. Более сотни народов, принадлежащих практически ко всем существующим в то время вероисповеданиям, жили без внутренних национальных и религиозных конфликтов, сохраняя свои культурные особенности. Однако, цивилизация — самобытность по-русски — живет и развивается по своим внутренним законам, отличающимся от законов развития государства, и потому даже самая “стройная ограда” государственных институтов управления, рано или поздно становятся преградой для развития общественной жизни цивилизации. Понимание этого в коллективном бессознательном русского народа отражено в поговорке: “Чужой рот — не огород, не притворишь”.