Медовый капкан для «Джоконды»

К моему удивлению, железная калитка мгновенно бесшумно отворилась, и наружу выглянуло милое личико молодой чеченки. Какое это было лицо, Аристотель! В такие лица влюбляются с одного взгляда, в одно мгновение. Куда там Шехерезаде! Уверен, античные героини со своей красотой не годились бы даже в прислужницы к той чеченке, что выглянула наружу.

Я обратился к ней сначала по-английски, но, поняв, что она ничего не понимает, перешел на французский. Ты бы видел, как расцвело ее лицо! На чистейшем французском она спросила, что мне нужно. Боже мой, какая находка – в богом забытом уголке Чечни я встретил девчонку в ситцевом халатике на голое тело, которая владела французским языком! Как потом выяснилось, она преподавала французский язык в средней школе. Но дело в общем-то не в этом…

Я ответил по-французски, что уже неделю скитаюсь по бескрайним горным дорогам Чечни, да-да, так и сказал – по бескрайним просторам Чечни, чем, я думаю, сразу завоевал ее расположение, – ведь она, как истая патриотка своей республики, конечно же считала свою родину бескрайней. Пояснил, что я прибыл из-за границы, заблудился, голоден, спал урывками, иногда отстреливался от федералов, но никак не могу выйти на штаб Хоттаба. Короче, мне нужен отдых и постой на два дня. Потом я уйду искать штаб Хоттаба, так как имею устное послание от его руководства…

При этих моих словах я заметил некоторую настороженность в ее взгляде.

«Хоттаб, – ответила она, – находится очень далеко отсюда. Вы его не там ищете. Он в горах, недосягаем. Но если вам надо связаться с кем-либо из его полевых командиров, то я помогу вам, проходите в дом. Да, кстати, как вас зовут?»

«Мохамед», – назвал я первое пришедшее мне на ум мусульманское имя.

По ее настороженному взгляду и уклончивым ответам я догадался, что Аминат – так звали девушку, встретившую меня, – имеет отношение к боевикам. Тогда я не знал, какое именно. Дней через десять я понял, что она была одним из самых активных членов бандформирования, в чей штаб она меня в конце концов и привела. Но, увы, не по своей воле…

– Что, так долго проверяла, действительно ли ты наемник, прибывший за тридевять земель, чтобы защищать так называемую Республику Ичкерию? И каким же образом она тебя проверяла?

– Насчет проверки я тебе еще расскажу. Но сначала, Аристотель, был водопад секса, переросшего в обоюдную безумную страсть…

Когда я вошел в дом, я не застал там ни одного мужчины, только одного седобородого старца лет под сто. Аминат подвела меня к нему и что-то сказала по-чеченски. Потребовалось несколько минут, чтобы она наконец втолковала ему, что за пришелец вторгся в их обитель. В конце концов он согласно закивал головой, с явным удовлетворением произнося лишь одно слово: «Газават, газават, газават!»

На мой недоуменный вопрос, а где же остальные мужчины, женщины – их было трое вместе с Аминат – хором ответили, что остальные мужчины находятся на работе. Когда Аминат перевела мне это, я понял, что они попросту с оружием в руках воюют против федералов.

«Ну что ж, – сказал я себе, – если федералы тебя отвергли, Ганнибал, посчитав лазутчиком арабских наемников, стань теперь своим среди чужих. И я им стал!»

Первое, что я попросил, – дать мне помыться, ибо за неделю скитаний по Чечне я буквально оброс мхом. Когда я мылся под душем, я заметил, что за мной следят чьи-то глаза. Чьи именно, я не мог понять, потому что в доме находилось три женщины. Но у меня возникло подозрение, что это была Аминат.

Меня обильно накормили. Оказывается, основной пищей чеченцев является хорошо вываренная индюшатина с мамалыгой – кашей из молотой кукурузы и разными острыми приправами, названия которых, как я ни пытался, так и не запомнил.

Дело было к вечеру, и я, насытившись, уснул, как младенец. Не знаю, сколько я проспал, но среди ночи вдруг почувствовал, что рядом со мной шевелится жаркий комочек человеческого тела, который, мало того что терся об меня, – предпринимал попытки возбудить мою плоть!

Наконец, голос в кромешной темноте прошептал мне по-французски, что хочет меня, поэтому я догадался, что в постели рядом со мною барахтается Аминат. Я, зная обычаи горцев, тут же грубо оттолкнул ее от себя и велел ей уйти. На что она с укором ответила мне, что ее муж убит федералами и она не делает ничего противного Аллаху – спит с таким же мусульманином, как и ее погибший супруг.

Я не ожидал такой откровенной вульгарности от внешне сдержанной и даже неприступной на первый взгляд молодой женщины. Но мне вдруг понравились ее настойчивый, неудержимый эгоизм, неуемная жажда жизни и обладания мужским телом.

Где-то такие люди опасны – поймал я себя на мысли, – ведь они не обременены предрассудками и моралью, потому что они искренни в своей откровенной жадности и всех жизненных утех добиваются властно, невзирая на трудности!

Я не ошибся, но, к сожалению, убедиться в этом мне пришлось много позже.