Медовый месяц без гарантий

— Если вы несовместимы, то да. Но каких гарантий ты хочешь, Тревис? Ты знаешь, что сказала Гвин, когда была здесь последний раз? Она рада, что последние годы мама провела со мной. Ты знаешь, у нас ведь были планы. Мы собирались путешествовать. Я рассчитывал на это. Этого не случилось, но я не жалею. И когда она заболела и это поставило крест на нашем будущем, я не стал разводиться. Ты не можешь рассчитывать ни на что, особенно на время. Если ты не любишь Имоджен, тогда хорошо. Двигайся дальше. Но если любишь, то какого черта ведешь себя так, словно когда ты проснешься и почувствуешь желание, она тут же окажется рядом с тобой? Ты теряешь время, а мог бы уже работать над моими внуками.

На следующий день Тревис вернулся в Нью‑Йорк. Слова отца продолжали звучать в его голове, а в пустом доме невозможно было находиться — все в нем напоминало об Имоджен. Тревис стал проводить больше времени в домашнем кабинете — до разрыва он думал отдать его Имоджен, чтобы она могла там писать биографию.

Если бы тогда, на яхте, она забеременела…

Неужели ему действительно нужен повод, да еще такой, чтобы попытаться наладить с ней связь? Попытаться всерьез. И что‑то ему подсказывало, что у него получится. Всегда получалось, когда что‑то действительно было нужно.

Он вспомнил времена, когда отец нуждался в помощи. Да, было много страха и ярости, но Тревис понимал, что ему делать. Он помогал матери, когда ее любовник уезжал, а у нее засорялась раковина или нужно было передвинуть мебель. Гвин долго думала, что Тревис ненавидит ее, пока ее собственная жизнь не пошла прахом. Он был в ярости, что ей потребовалось столько времени, чтобы попросить его о помощи. Должна же она была понимать: он примчится, стоит ей только попросить. Но она слишком горда.

Неужели нужно, чтобы Имоджен снова упала без сознания, чтобы он примчался и спас ее?

Она говорила о любви к нему, но он лишь видел, как она отдаляется. Она сказала, что он причиняет ей боль, а ведь он считал, что отпустить ее — значит сделать для нее только хорошее.

Он не думал о том, что ее детство сформирует в ней особую потребность в любви. И не сделал никакого усилия, чтобы удовлетворить эту потребность. Просто обеспечил ей базовые потребности — еду и жилье, — так, как это делал ее чертов отец.

Но Тревис не хотел никого любить. Никогда. В лучшем случае любовь связана с обязанностями и рутиной. В худшем — туда добавлялись эмоции, когда любимые люди оказывались в беде. Романтическая любовь была вспышкой страсти, но никак не чем‑то правдивым, глубоким и устойчивым.

И все же к Имоджен он именно это и чувствовал. Он знал это так же точно, как то, что она ушла и в этом только его вина.

В детстве Имоджен спасалась тем, что придумывала истории. Позже, когда горе поселилось в ее жизни, она заполняла тетради поэзией и песнями. Эссе, рекламные статьи и статьи о текущих мероприятиях тоже помогали сохранить разум, когда сердце болело и разрывалось на части.

Через две недели после разрыва с Тревисом она нашла себе еще одну работу, чтобы залечить разбитое сердце. Работу, которая ей очень нравилась, так как была связана с интересной для нее темой. Семья отказалась от Кассандры О’Брайен, когда та вошла в стадию подросткового бунта, и ей пришлось несладко. Она еле сводила концы с концами и влюблялась в тех, кто любил ее не так, как ей было нужно. Имоджен хотелось — глубоко и навсегда.

Каким‑то чудом ей все‑таки удалось встретить человека, с которым она сошлась и который залечил ее раны. Это случилось здесь, в Греции, где они и жили теперь в домике, словно перенесенном из английских предместий. Эта сказка наполнила израненное сердце Имоджен надеждой.

Она не сдержала глубокого вздоха.

— Такое ощущение, что ты сейчас пойдешь ко дну.

Голос Тревиса напугал ее так, что она подскочила и опрокинула стул.

Он выглядел прекрасно. Путешествие почти не отразилось на нем, а в глазах стоял яркий блеск.

— Тут словно чувствуется рука Джоли.

— Да. Рейф говорит, что он не привык к такому. — Черт. Она прикусила губу.

— Рейф.

— Он приехал за коробками и заглянул в домик, я его даже не видела. Мне не стоило его упоминать.

Самоуважение рассыпалось в пыль, и в глазах Имоджен показались слезы. Она напомнила себе, что именно поэтому и хорошо, что они расстались. Не потому, что он обвинил ее в измене, но потому, что рядом с ним она мгновенно чувствовала свое несовершенство.

— Что ты здесь делаешь?

— Хочу поговорить с тобой. Ты можешь сделать перерыв?

— Тревис. — Она едва справлялась с жизнью здесь, и если ее что и удерживало от самоубийства, так это то, что дети регулярно проведывали ее, а ей не хотелось, чтобы они стали свидетелями. Но выдержать еще один разговор с этим человеком?.. На этот раз он действительно мог убить ее. Она покачала головой.

— Я заслужил это. — В его голосе звучала боль. — Но я приехал сюда. Дай мне пять минут. Пожалуйста.