Медовый траур

– Семь – очень могущественное число, символ обновления. Бабочки наводят на мысль о воскрешении. Вивиана была убита в церкви. Все указывает нам на… на некое возрождение. Какой в этом смысл? Понятия не имею. Но надо постоянно помнить об одном: в глазах нашего убийцы Вивиана Тиссеран развратница, а ее муж – воплощение дьявола. Он воспринимает их гибель не как убийство, а как… своего рода свершившееся правосудие. И сообщает нам этим поступком, что… возрождается. – Я встал. – Мы преследуем духовно зрелого человека, находящегося в отличной физической форме. Исходя из этого можно предположить, что ему от двадцати до сорока пяти лет. Мы ищем крепкого, сильного мужчину, сумевшего справиться с атлетически сложенным Оливье Тиссераном, способного взбираться на леса и спускаться на тридцатиметровую глубину, владеющего техникой погружения. Скорее всего, он холост и живет в каком-то уединенном месте, где есть возможность удерживать у себя троих взрослых людей. Он изрезал ножом фотографии американских кинозвезд, он заклеил глаза Вивиане – то есть ему мешает устремленный на него взгляд. Возможно, у него есть какой-то физический недостаток, что-то с лицом. Или же он стыдится своих действий. Он организован, он все делает тщательно, он, должно быть, посещает библиотеки и увлекается насекомыми – разводит бабочек, в том числе сфинксов «мертвая голова». Может быть, он выписывает специальные журналы? Кроме того, Калипсо Брас говорила мне о биржах насекомых, наверное, стоит и ими заняться… – (Комиссарша внимательно слушала, чуть приоткрыв рот.) – Отметим, наконец, и религиозный аспект. Сложность сочиненного им текста, глубокое знание католических тонкостей, выбор места для того, чтобы представить нам свою жертву… Каким бы это ни казалось невероятным, он верит в Бога. И можете не сомневаться: его поступки видятся ему… правильными, справедливыми, – это и затрудняет нашу работу. Почему? Да просто потому, что он ведет себя в точности как вы и я. Он может быть банкиром, почтальоном, грузчиком… Да, и еще! Не забудьте проверить дайвинг-клубы – он, должно быть, посещает один из них…

Завеса тьмы постепенно скрывала наши лица. Опускалась ночь, качались огромные тени…

– Вы хотели узнать мое мнение… Теперь вы его знаете… Извините, если говорил слишком долго, – закончил я.

Дель Пьеро включила настольную лампу.

– То, о чем вы рассказали, вполне отвечает социальному окружению Тиссеранов. Должна признаться, я… под впечатлением от ваших слов.

– Ничего удивительного. А теперь моя очередь выслушать вас…

На этот раз она улыбнулась по-настоящему:

– Услуга за услугу, так?

– Скажем, разумное сотрудничество…

Она взяла в руки несколько листков из стопки:

– Тиссераны поженились в семидесятом году. Значительную часть жизни они провели в Гренобле, работали там психотерапевтами в психиатрической больнице. В восьмидесятом году перебрались в Париж, где после рождения Марии основали в Иври клинику «для оценки опасности», – эта их клиника специализировалась на работе с буйнопомешанными, которых доставляли туда социальные службы или лечебные учреждения, не располагавшие соответствующими помещениями и оборудованием. Пациенты в возрасте от восемнадцати до сорока лет проводили там девяносто дней под наблюдением компетентных специалистов, психологов и сиделок. Клиника Тиссеранов давала им последний шанс, перед тем как отправить навсегда в психиатрическую больницу строгого режима или тюрь… – Внезапно она согнулась пополам и поспешно выбежала из кабинета, а вскоре вернулась с прояснившимся лицом. – Незначительные побочные действия, по словам Дьямона, как же, как же! Мой желудок бурлит не переставая. Целый месяц мне ни за что не продержаться.

Мои губы сложились в подобие улыбки. Женщина, временами выглядывавшая из-под маски бесчувственного идола, нравилась мне все больше. Удушливая жара прилепила к ее телу чуть просвечивающую блузку, пропитанная потом тонкая ткань обрисовывала прежде скрытые формы.

– Придется держаться, ничего не поделаешь. Давайте вернемся к Тиссеранам, если вы не против…

– Да… Так вот. Семье пришлось несколько раз переезжать с места на место: им били окна, разрисовывали машину, угрожали – письменно и устно. Недавно на Оливье напал двадцатишестилетний брат одного из его пациентов… Как видите, весь этот бардак вполне соответствует вашим предположениям. За всем этим, несомненно, кроется какая-то темная месть.

– Я тоже так считаю, причем эта месть, очень изощренная, затронула и их дочь… А теперь о более конкретных вещах. Сиберски должен был допросить рабочих, которые занимались реставрацией церкви…

– Допрос ничего не дал. Никто не вспомнил, чтобы ему попадалось на глаза послание с колонны. По словам мастера, с учетом твердости поверхности и глубины букв, для того чтобы сделать надпись, потребовалось не менее трех или четырех часов. Мы имеем дело с человеком, во что бы то ни стало старающимся выполнить работу безупречно, но об этом вы и сами догадались…