Медсанбат

— Я бы с удовольствием дал вам санитарные, с красным крестом, — улыбнулся военком, — но у меня их нет. Вот только полуторки.

Кто-то схватил Шевченко за плечи. Он оглянулся. Колька Попов! Когда-то они играли в волейбол, защищали честь училища. А потом получили назначение.

— Колька!

— Павел!

Обнялись.

—Что здесь делаешь?

— Да вот... А ты где?

— В автороте взводным.

— А меня в медсанбат назначили.

— О тебе слышал.

— От кого?

— От Васьки Трепачева. Его тоже к нам направили. Говорят, женским взводом командуешь? Хотя бы посмотреть пригласил.

— Было такое... Обучал военному делу медсестер. А сейчас за машинами прибыл.

— Мы тоже роту укомплектовываем. Видишь, какое барахло! Не машины, а металлолом. Пойдем, с ротным познакомлю. Свой парень — рубаха!

— Товарищ лейтенант! — обратился военком к Шевченко. — Вы получаете машины первым. — И, когда отошли, добавил: — Выбирайте. Лучших не будет. Я понимаю, раненых людей возить...

— Вот эту мне, — сказал Шевченко, показывая на довольно-таки новую полуторку.

Подошел водитель, представился:

— Красноармеец запаса Кукольник Олег Сидорович!

«Еще не старый, подтянутый, опрятный, — отметил Шевченко. — Такие водители мне нужны».

Не просто отобрать девятнадцать автомашин.

— Кстати, мне положена машина с сержантом.

— Да, да, — закивал военком. — Вот он, сержант запаса, Фролов.

У кабины стоял коренастый, с коричневым от загара лицом мужчина лот тридцати пяти. Темная рубашка облегала широкую грудь и плечи.

«Кажется, повезло, — обрадовался лейтенант. — Он-то и поможет мне отобрать остальные автомашины».

— Давно водителем?

— Пятый год, товарищ лейтенант. До этого трактористом работал. А срочную механиком-водителем легкого танка служил.

— Полуторку в сторону. Вы переходите в мое распоряжение. Будем отбирать автомашины.

— Есть! — ответил Фролов.

К лейтенанту двинулась целая толпа водителей.

— Возьмите меня, товарищ лейтенант. Не пожалеете!

— Давно водителем работаете?

— Как на ноги стал, так и за баранку вцепился.

— Как фамилия?

— Копейкин, Иван.

Глаза у парня светло-карие, круглые, бесшабашно-веселые. Волосы темно-русые. «С этим придется повозиться».

— И меня...

Перед ним стоял совсем мальчик, розовый румянец во все щеки, серые глаза.

— У моей двигатель новенький.

— Фамилия?

— Фирсанов Петр Васильевич.

— Судаков, — представился средних лет мужчина.— Не смотрите, что у моей кузов ободран, зато мотор — зверь!

— У моей тоже мотор новый, — проталкиваясь к лейтенанту, сказал паренек. — Запишите мою. Водитель Агеев...

— К машинам! — закричал военком. — Здесь не ярмарка! Ишь ты, их всех в медсанбат потянуло!

Только один, с виду довольно пожилой мужчина не бросился к машине, а обратился к Шевченко:

— Моя фамилия Куваев. Механиком в гараже работал. Может, возьмете? Я и запчастей с собой прихватил. На фронт ведь едем. — И ушел, словно обиженный, так как ему показалось, что лейтенант совсем не отреагировал на его слова. Шевченко посмотрел Куваеву вслед: ноги косолапые, малорослый, голова как-то неловко в плечи вросла, будто и шеи нет. Только плечи широкие.

«Лет под пятьдесят, — прикинул Шевченко. — Староват для фронта. Но придется взять, как же мне без автомеханика. Хотя, правда, механик и не положен. Этот водитель должен с поля боя раненых возить. Его бы санитаром оформить. А работает пусть механиком. Хотя так тоже не получится. Санитар сопровождает раненых. И все-таки Куваева я возьму, коль мне предоставлено право выбора».

К вечеру колонна из девятнадцати полуторок прибыла в лагеря. Одну машину почти полпути тащили на буксире. Подъезжая, Шевченко вспомнил просьбу Шубиной: «Едете в город, зайдите к тетке, возьмите мне красок», — попросила она. В сутолоке он так и не смог выполнить просьбу. Сначала думал зайти после приема автомашин. А получив полуторки, просто забыл. Но если бы и вспомнил, то как бы это выглядело: всей колонне пришлось бы его ждать.

К машинам высыпали врачи, медсестры, санитарки. Все возбуждены: теперь батальон на колесах. Подошла и Широкая. Глаза блестят.

— Ну, теперь, лейтенант, вам не до нас, есть с кем возиться! Да и не подчиненные мы вам больше. Все, теперь на равных!

— Вот закатит лейтенант тебе юбку да всыплет горячих, — шепотом сказал Уралов, — тогда узнаешь, кто кому подчинен!

— Че? Этой расправы я не боюсь, — в самое ухо Уралову ответила Широкая.

«А Широкая в своем амплуа», — подумал Павел Шевченко.

Невесело было на душе у лейтенанта: кто будет ремонтировать машины? Неужели там, в Генштабе, где составляли штатное расписание, не представляют, что такое двадцать одна машина без ремонтных средств? Единственное, что спасало как-то положение, — это то, что машины прибыли с водителями. И каждый понимал, что едет не к теще на блины, а на фронт. И ключи, и свечи, ниппели прихватили и еще кое-что из запасных частей.

Исполняющий обязанности командира батальона был недоволен:

— Зачем эту рухлядь прихватил? Ты что, ее на буксире и на фронт потащишь? Надо было отказаться. Лучше некомплект, чем такое барахло. Не мог додуматься до этого?